бы пять бомб! Во всяком случае, четырех недостаточно. А кто знает, может быть, надо швырнуть десять? Судебная практика пока ответа нам не дает. Итак, за четыре бомбы ничего, а за одну — смертная казнь! Где, я вас спрашиваю, справедливость?.. — Поискав глазами вокруг себя справедливость и, очевидно, не найдя ее, адвокат сокрушенно развел руками. — Но предположим, произойдет невероятное! — Адвокат низко склонился перед судейским столом. — Высокий суд согласится с моим коллегой и решит, что одна бомба стоит стула! Но позвольте, как же тогда карать за утерю четырех бомб? В четыре раза строже? А за утерю десяти бомб — в десять раз? Но что поделаешь, господа судьи…
Адвокат с сожалением вздохнул.
— Человек даже крепкого телосложения не выдержит, если его четырежды сажать на стул! Скорее надо рассуждать от противного. Давайте размышлять наоборот.
Адвокат повернулся к прокурору:
— Надеюсь, мои коллега умеет размышлять наоборот?
— Я протестую! — снова вскочил прокурор.
Судьи снова принялись совещаться.
— Протест не принимается, — наконец сказал генерал. — Законодательство нашего государства не запрещает в суде размышлять наоборот. Продолжайте, господин адвокат.
Благодарно пожав сам себе руки, адвокат улыбнулся судьям и продолжил:
— Итак, попробуем наоборот. Предположим, за четыре бомбы — смертная казнь. Тогда за одну — одна четвертая часть наказания. Теперь подсчитаем, во что это обойдется моему подзащитному…
Адвокат снова взялся за подтяжки и, покачиваясь на носках, с сомнением оглядел Мизера.
— Ему сейчас уже за сорок. Пьет, курит. Посмотрите, какие синяки под глазами. Держу пари, больше пятнадцати лет он не протянет. Ну, хорошо, не будем мелочными — дадим ему двадцать. Следовательно, если бы мой уважаемый коллега был в ладах с арифметикой, он потребовал бы осудить этого парня на одну четвертую стула, другими словами, на пять лет…
Адвокат мельком взглянул на прокурора, нервно игравшего дужками своих черных очков.
— Господин прокурор, по-видимому, не решится спорить, что одна четвертая от двадцати лет, оставшихся на долю моего подзащитного, составляет пять лет?.. Но, господа судьи!..
Адвокат рванул руки из-под подтяжек:
— Господа судьи, кого мы с вами собираемся осудить на пять лет?.. Там, в Испании, бомбы падали куда попало! Это было там!..
Толстяк показал на зарешеченное окно. Судьи послушно посмотрели. Обернулся и Мизер, но Испании не увидел…
— Одна бомба угодила в море! — Тут адвокат перешел на шепот. — Представляете, в открытое море! И пока ее нашли, перерыли все Средиземное море! А если бы неподалеку была вражеская подводная лодка? А если бы русские утащили нашу бомбу в Одессу? А?..
— Куда? — переспросил председатель суда, очень внимательно слушавший адвоката.
— Одесса — это русская гавань в двух шагах от Испании, — пояснил защитник и приставил руку козырьком к глазам. — В ясную погоду вот так видно. Кто даст гарантию, что наше секретное оружие не находилось бы в чужих руках? А?..
Адвокат вдруг звонко щелкнул подтяжками и резко повернулся к взволнованному прокурору:
— Вы дадите гарантию?
— Не дам!
— То-то… А что можно сказать о Гренландии? Снег и лед. Лед и снег, А внизу… — защитник топнул по полу. — Вода! Океан! Глубина!.. Нет, господа, швырять бомбы в Гренландии было совсем нерентабельно. Если в Испании что-то еще удалось получить обратно, то в Гренландии… Тю-тю, господа!
Адвокат безнадежно помахал рукой и повернулся к Мизеру, его жирная физиономия стала вдруг такой сладкой, будто он собрался погладить пай-майорчика по головке.
— Господа, другое дело — мой подзащитный! Он знал, где уронить бомбу! Годами наши европейские друзья мечтали о водородной бомбе! Годами! Они мечтали, они страдали, они слагали стихи и речи! И они наконец получили! Они получили благодаря майору Мизеру! Разящий меч по прозвищу «Аида» теперь в надежных руках!.. Цепляясь мантией за судейский стол, адвокат подбежал к окну и пристально посмотрел во двор. Резко обернувшись, он успокоил судей:
— Да, господа, теперь она в надежных руках!.. Подумайте, никто и не шевельнул пальцем, чтобы это произошло. Майор, вы шевелили пальцем?
Левой рукой защитник вцепился в свою шевелюру.
— Нет! — торопливо ответил летчик.
— И все-таки это произошло! Случайность! Нет и еще раз нет! Это — рука всевышнего!
Адвокатский палец устремился к закопченному потолку.
— Только он один знал, когда малютка «Аида» покинет свою колыбель. И она покинула! И если она заговорит, то не над нашей головой, а там — в Европе!..
Адвокат шагнул к судейскому столу и доверительно сообщил генералу:
— Мы с вами можем спать спокойно…
— Мы с вами, но не господин прокурор! — крикнул вдруг адвокат и напролом пошел к фанерной трибунке, в которую вцепился обвинитель.
— А вы, часом, не сочувствуете коммунистической партии? — голос адвоката стал липким и вкрадчивым. — Я вас спрашиваю, потому что обвинение против майора Мизера может поддерживать только антидемократический элемент…
В комнате стало необыкновенно тихо. Было лишь слышно, как сосредоточенно сопел один из полицейских.
— Все истинные патриоты, которым дороги идеалы свободы и демократии, — адвокат хлопнул себя по жирной груди, — могут лишь низко склониться перед скромным героем, печально и молчаливо несущим свой тяжкий крест!..
Поклонившись застеснявшемуся Мизеру, толстяк задрал мантию, вытащил скомканный клетчатый платок и трубно высморкался.
— День и ночь над облаками, над нашей головой летают безвестные герои. Прикажут возить молоко, значит, надо возить молоко! Прикажут овес, значит — овес! Бомбы, значит — бомбы! Не думать, а летать! Вот девиз наших железных ребят! Слава им!..
Адвокат несколько раз, будто аплодируя, хлопнул ладонями, но его никто не поддержал. Подозрительно оглядываясь, медленно, растягивая слова, защитник спросил:
— Или, быть может, кто-нибудь из присутствующих хочет, чтобы они начали думать? Летать и думать? Кто этого хочет?..
Полицейский перестал сопеть. Казалось, даже за окнами смолк город…
— Этого хотят красные агитаторы — гремел адвокат. — Но мы этого не хотим! Мы, истинные патриоты, никогда бы не допустили, чтобы вокруг дела «Аиды» началась возня…
— Но «Аида» сверхсекретна! — вдруг слабо вскрикнул прокурор.
— Тем более! А теперь знают многие! Знают здесь, в тюрьме. Знают на базе. Знают господа судьи. Знают вот эти полицейские. Знаю я…
— Но вы давали подписку! — крикнул прокурор.
— За себя я готов поручиться! За вас — никогда! Истинный патриот молчит, когда его правительство садится в лужу! Я молчу!..
— Я тоже! Я молчу, господа! — Прокурор растерянно оглядывался, стараясь непослушными руками запихнуть свои бумаги в портфель. — Господа, все же знают о моей хорошей репутации…
Судьи делали вид, что ничего не слышат… После двухчасового совещания военный суд признал майора военно-воздушных сил Уильяма Мизера невиновным…
13
