Гарри Пулькин сдержал свое слово. На переговоры в генеральный штаб он явился со своим юристом. Военные с некоторым изумлением встретили изящную брюнетку, понимавшую толк в косметике. Войдя в кабинет фельдмаршала, она без церемоний протянула руку и представилась:
— Ли!
— Мой первый советник! — пояснил Гарри, — Очень приятно! Наши переговоры сразу стали более привлекательными, — командующий поцеловал руку девушки.
— У меня очень упрямый характер, — откровенно предупредила Ли и непринужденно уселась в кресло.
По мнению Гарри, она могла бы быть внимательней к собственной юбке. Но Ли свое внимание в основном обратила на шикарного седовласого фельдмаршала с моноклем. Долговязый блондин в щегольском мундире тоже был ничего. Правда, он торчал у окна и его трудно было как следует рассмотреть. Юриста Гинденбурга, скромно стоявшего в глубине кабинета, она просто не заметила и поэтому искренне удивилась, когда из угла раздался тихий голос:
— Я готов, господин фельдмаршал! — Я тоже готова! — не замедлила Ли.
Пулькин вздохнул. Нелегко далась ему эта готовность. Накануне вечером в спальне Ли наотрез отказалась защищать интересы своего правительства.
— На кой черт мне это надо! — заявила она, стягивая платье. — Мне за это не платят…
Гарри прекратил расшнуровывать ботинки и обещал уплатить.
— Пойми, — убеждал он, напяливая ночную пижаму, — одному тяжело. Сразу всего не сообразишь. Они вмиг облапошат…
— У тебя в посольство полны коридоры бездельников, — возразила Ли, облачаясь в ночную рубашку. — Возьми с собой кого хочешь…
— Во-первых, я еще никого толком не знаю, — доказывал посол, удобнее устраиваясь в постели. — А во-вторых, мне нужна настоящая голова. С меня же потом шкуру спустят, если чего-нибудь не так сделаю…
Замечание «чрезвычайного и полномочного», как теперь все называли ее сержанта, о голове Ли понравилось. Она стала слушать внимательной. Гарри убеждал долго.
Разговор шел после полуночи. Около часа Гарри клятвенно обещал на ней жениться, если вся эта история окончится благополучно. Втайне Ли была обеспокоена новым положением Пулькина. В конце концов, он мог выбрать себе в спутницы любую телефонистку с коммутатора. Там было немало хорошеньких и сговорчивых девушек. И любая наверняка с удовольствием приняла бы дружбу нового посла. Если мужчина в двадцать семь лет делает такую молниеносную и блистательную карьеру, то чего-нибудь он да стоит. Кроме того, высокий широкоплечий сержант с безукоризненным блестящим пробором на белокурой голове выглядел совсем неплохо. А мощный квадратный подбородок вообще был довольно эффектен…
Заявление Гарри о женитьбе произвело на Ли неизгладимое впечатление. Правда, он и раньше несколько раз обещал, но никогда еще не клялся. Ли сразу же припомнились кадры какого-то кинофильма: обручальные кольца на белом шелке коробочек, торжественное звучание органа, широкие ступени, спускавшиеся от дверей церкви к блестящему «кадиллаку». Впрочем, в фильме, кажется, стоял «бюик»… это было волшебно и прекрасно…
— Милый, — шепнула девушка, — клянись еще раз перед богом, что не обманешь…
— Чтоб мне сейчас провалиться!..
Широкая семейная кровать прежнего посла не провалилась. Благодаря этому Ли очутилась в кабинете фельдмаршала…
Юрист Гинденбург недаром просидел в мрачноватом здании генерального штаба десятки лет. Не покидая чердака, он тем не менее был в курсе всех событий, отлично знал сплетни и слухи. А главное, научился достаточно точно предугадывать события. В дни смены режимов он всегда болел. И выздоравливал именно в тот день, когда кому-нибудь из военных чиновников требовался мелкий юридический совет…
К делу об «Аиде» юрист подошел, как обычно, руководствуясь своим чутьем. Выяснив пожелания командующего, он подыскал подходящие аргументы, превратив эти пожелания в неоспоримую точку зрения.
В душе Гинденбург оставался штатским. Эти военные умели лишь чертить стрелки на картах да шагать на парадах, а когда надо было поработать головой — всегда прибегали за ним. Юрист чувствовал себя уверенно. Его лишь несколько смущал чужой мундир с полковничьими погонами. Ордена непривычно позвякивали на груди, напоминая о высокой и ответственной миссии. Но личный помощник фельдмаршала, переодевшийся в цивильный костюм, приказал носить мундир до окончания переговоров, а потом отдать его в чистку…
— Начинайте, — разрешил командующий и откинулся на спинку кресла. Он был доволен. По-видимому, больше не придется спорить с этим странным послом, понятия не имевшим о дипломатическом этикете, предпочитавшим грубые ясные выражения, подчас ставившие в тупик не только его самого, но даже и политического советника, который собаку съел на общении с дипломатами и прочими иностранцами.
— Так вот, мужчины, — громко сказала Ли. — Придется вам отдать эту штуку. Ждать я не намерена.
— Разумеется, мы могли бы немедленно возвратить бомбу ее законному владельцу, — поспешил Гинденбург, с удовольствием предчувствуя неминуемое поражение противной стороны, — если бы… если бы не одно небольшое обстоятельство…
— Только одно?
— Одно. Но, смею вас уверить, сударыня, чрезвычайно осложняющее дело. В нашем государстве неукоснительно соблюдаются законы. Так вот…
— И у вас есть закон, который позволяет присваивать чужое? — бесцеремонно перебила Ли.
Но хитроумный лейтенант только улыбнулся краешком губ. Он был не из тех, кого можно было так легко сбить. Юрист вежливо разъяснил:
— Видите ли, сударыня, из истории мирового права вам, несомненно, известно, что такого закона нет и не было ни в одном цивилизованном государстве…
— Вот это нам и нужно!
— Насколько я понимаю, вам нужна «Аида»!
— Совершенно верно! Она наша!
— Не спорю, не спорю. Она ваша… Командующий насторожился. Что-то этот юрист слишком легко сдавал позиции.
Но Гинденбург, выдержав эффектную паузу, выложил козырную карту.
— Сударыня, она ваша, но не вся.
Политический советник перестал рассматривать колени Ли и с не меньшим интересом уставился на юриста. Этот хитрый старикашка, кажется, придумал занятную штуку.
— Да, не вся! — смачно повторил юрист. — Три пятых ваши, а две пятых наши. По закону.
Ли молчала, силясь попять юридическую тонкость, о которой говорил увешанный орденами военный.
— Я позволю, сударыня, разъяснить вам несколько подробнее, — продолжал Гинденбург. — Хотя, я уверен, вы уже догадались, о чем идет речь. Я не сомневаюсь, вы отлично знаете, что еще во времена короля Генриха Раколова был принят вердикт, по которому одна пятая находки, обнаруженной кем-либо на территории нашего государства, принадлежит казне. Таким образом, «Аида», найденная на нашей территории, на одну пятую принадлежит нам. «Закон есть закон…» Гарри печально вздохнул. Ему явно не нравился оборот дела. Ночью из-за океана пришла еще одна шифровка, требовавшая немедленного возвращения «Аиды». С утра настроение было испорчено. Но размышлять было некогда. Ли перешла в наступление.
— Ваш раковый король имеет в виду, наверное, колбасу! — заявила советница посла. — Как женщина, я могу допустить, что кто-то на дороге находит кусок колбасы. Отрезает, как говорится в вашем законе, пятую часть и отдает королю. Остальное съедает сам…
— Нет, сударыня, не съедает, а возвращает законному владельцу, — пояснил юрист.
— Ну, в таком случае, какой же смысл вообще возиться с колбасой? Часть королю, остальное хозяину,
