– Кто убил Капитана? Разыгрались? Решили, что вам все можно? – продолжал бушевать шеф. – Забыли, из каких помоек я вас всех повытаскивал? Я еще разберусь, вы дебилы неполноценные или казачки засланные! Почему сразу начали с грабежа, а не с дела? Молодость свою вспомнили? Почему не обыскали всех пассажиров подряд? Теперь ищи ветра в поле. А если Капитан был не один? Если передал товар подельнику? Я вас, уродов, наизнанку выверну, я вас научу свободу любить, подонки недоделанные!
– Мы же докладывали, – ответил заискивающий голос, – это все Кактус, у него всегда нервы пошаливают, контуженый он, вот и не выдержал.
– Ах, нервы, а может, что-то посерьезнее? Я его быстро вылечу! Кактуса ко мне! Немедленно! Сам разберусь! И всех сюда собрать! Мигом! Я вам сейчас устрою курс интенсивной терапии, суки неблагодарные! А нервным и контуженым одна дорога – в ангар, там от всех болезней быстро вылечивают. Кстати, и девок, которых вы сюда умудрились притащить, отправить туда же! Две бабы-тетехи умудрились таких мачо облапошить. Я-то сначала решил, что они в теме, связаны с Капитаном, а они никто и зовут их никак, больше слышать о них не хочу. Чтобы завтра их в доме не было…
Дверь закрыли, и ничего, кроме гула голосов и отдельных слов, не стало слышно. Зато раздались шаги, уверенно поднимающиеся по лестнице. Понятно, охрана возвращается на пост, нужно срочно ретироваться. Алена начала потихоньку отползать в сторону спальни.
– Ну, что там? – взволнованным шепотом спросила Юлька.
– Что-что? – недовольно отозвалась Алена. – Обыкновенное бандитское производственное совещание, вот что. Главарь их приехал, злющий как сто чертей, орет. Все ужасно. Похоже, многим не поздоровится нынче. И про нас с тобой не забыл, по-моему, какую-то гадость придумал, я, если честно, не очень хорошо поняла. А еще обозвал нас глупыми бабами, сволочь. Вот так, подруга, держись. Меня терзают смутные сомнения, что скоро наша жизнь изменится, и, судя по настроению шефа, вряд ли в хорошую сторону.
Движение внизу не стихало до самого утра. На рассвете все немного угомонились, и подруги, несмотря на страшное напряжение, забылись коротким беспокойным сном.
Следующий день начался как обычно: никто женщин не беспокоил, единственное, что отличало его от остальных, так это то, что неожиданно перестали кормить. Подруги уже приготовились к самому худшему, но в течение дня ничего не произошло. Они видели в окно, как уехал главарь со своей свитой, больше никаких примечательных событий зафиксировать не удалось, хоть обе бессменными часовыми проторчали у окна весь день.
Когда почти совсем стемнело, а нервы у обеих подруг от неизвестности и ожидания уже были на пределе, снова началось какое-то движение, шум, и по топоту поднимающихся по лестнице шагов подруги сразу поняли, что их курортно-санаторному раю приходит конец. Без всякого стука и прочих церемоний в спальню ввалились два вооруженных бандита в знакомой до боли камуфляжной экипировке.
– Ну вот, дождались, – прошептала Юлька. – Как же я ненавижу эту пятнистую форму! Уже тошнит от нее.
– Встать! – как сумасшедший заорал один из бандитов. – Пять минут на сборы и на выход, живо! Освобождаем апартаменты! Отдых закончен, за работу, товарищи!
Подруги, ошеломленные такой резкой сменой отношения, начали свои нехитрые сборы. А что там, собственно, было собирать? Натянуть кроссовки да захватить ветровки – вот и все сборы.
Пленниц вывели во двор, ничего не объясняя, заставили сесть в старенький пикап. Здесь их ожидал небольшой сюрприз: в кузове машины находилось еще двое несчастных. По сравнению с ними можно было считать, что подругам пока крупно везет.
На полу пикапа со связанными за спиной руками скорчились избитые практически до неузнаваемости шофер автобуса и бандит, которого подельники звали Кактусом. Оба не подавали никаких видимых признаков жизни.
Охранники также заняли свои места, один сел между подругами, а другой устроился рядом с водителем, и пикап сразу же тронулся. Автомобиль на приличной скорости мчался по проселочной дороге, бандиты хранили молчание. Что-либо разглядеть и понять, куда везут их на этот раз, было категорически невозможно, потому что пленницы находились в закрытой части машины, к тому же очень быстро темнело.
Минут через сорок этой лихой поездки, больше напоминающей разухабистое ралли, машина остановилась. Охранники вышли первыми и дали приказ всем остальным выбираться наружу. Подруги справились самостоятельно, а вот избитые мужчины никак не отреагировали на команду, оба были без сознания. Ругаясь последними словами, конвоиры выволокли несчастных наружу и побросали одного за другим на землю рядом с пикапом.
Подругам грубо приказали топать вперед. Толком не понимая, в каком направлении двигаться, они шли практически наугад в полной темноте, постоянно получая тычки и затрещины от бандитов, шагавших сзади. Те еще вдобавок весело гоготали, устроив между собой соревнование по раздаче пинков. Это увлекательное садистское занятие доставляло им необыкновенное удовольствие. Получив очередной болезненный удар в спину, Алена не выдержала и заорала изо всех сил:
– Можно потише? Фашист проклятый!
– Молчать, сука! – рявкнул тот в ответ. – Я тебе покажу «фашиста»! Хочешь сейчас сдохнуть или чуть подождешь? Ковыляй потихонечку, пока жива, мразь болотная! Еще выступать будешь… Кто ты есть, уродина?
После трехдневной коттеджной идиллии, расслабленного ожидания в надежде на скорое освобождение перемена в поведении бандитов была настолько разительна, что обе пленницы в душе уже прощались с жизнью. Приятельницы прекрасно отдавали себе отчет, что ситуация изменилась явно не в их пользу. Ощущение было такое, что от них хотят избавиться. Алена даже не отреагировала на «уродину», что само по себе было странно. Отчаяние и животный страх вытеснили все остальные чувства.
Поэтому, когда перед приятельницами в темноте проступили контуры неказистого строения, а потом отворилась дверь и их завели вовнутрь, обе испытали огромное чувство облегчения: «Нет, не сейчас». Но буквально через секунду новая волна страха накрыла женщин, как девятый вал.
Место, где они оказались, не поддавалось никакому описанию и отвергало в принципе всякую логику современного бытия: полутемный, без всякого намека на окна, длинный барак, освещенный единственной малюсенькой лампочкой, слабо мерцающей где-то под неструганым потолком. По боковым стенам расположились примитивные двухъярусные нары, сколоченные на скорую руку из грубых, неотесанных досок, заваленные ошметками ужасного, грязного и вонючего тряпья. В полумраке угадывались явные контуры человеческих тел. У самого входа разместился большой стол, сколоченный, видимо, тем же умельцем, который строил и спальные места. Лавки вокруг стола тоже не отличались особым дизайном и качеством.
Было ощущение, что они попали в другое время, лет на пятьдесят назад, и по странной иронии судьбы очутились в каком-то страшном концлагере; помнится, подобное приходилось видеть в кино, читать в книжках. Ситуация напоминала кошмарный сон, только, к великому сожалению, и барак, и нары были не бутафорскими, а самыми что ни на есть настоящими, да и они обе бодрствовали, а не спали.
Но вся ужасающая картина была сущей ерундой по сравнению с той вонью, что стояла в бараке. Смердело в бараке невыносимо: запах немытых человеческих тел и испражнений насыщал спертый воздух никогда не проветриваемого помещения, сюда же прибавлялись запахи еды и немытой посуды, и еще почему-то страшно разило рыбным духом. Концентрация ядовитого зловония была столь велика, что, казалось, этот смрадный воздух можно потрогать рукой.
Совершенно потеряв дар речи от всего происходящего, находясь практически в полуобморочном состоянии, изо всех сил стараясь подавить приступы тошноты, подруги стояли около стола, переминались с ноги на ногу и робко оглядывались вокруг.
Страшно было ужасно. Больше всего поражали две вещи: это ни с чем не сравнимое зловоние и абсолютно равнодушное молчание и неподвижность людей, которые лежали на нарах. Куда же они попали? Разве остались на земле такие места? Для чего их сюда привезли?
Метнувшись серой тенью, к столу подлетела пожилая тетка, одетая в выцветший, непонятного цвета ветхий халат, который болтался на ее истощенном костлявом теле, как на вешалке.
Голова ее была туго повязана темной косынкой, сползшей почти до самых бровей. Лицо было ужасным и напоминало физиономию монстра без грима: все в сети крупных и мелких морщин, узенькие заплывшие
