для того, чтобы стать счастливой, надо быть прагматичной, просчитывающей ситуацию стервой? Один вопрос «за что?» пульсировал в мозгу как сумасшедший и не давал покоя. Ясно одно: она – несостоятельная дура, заплатившая за несколько дней эфемерного счастья слишком высокую цену. Результат потрясающий. Она потеряла веру в любовь, лишилась подруги, у нее теперь немыслимые долги, и она превращается в циника. Это страшнее, чем обернуться в полнолуние в мифическое животное. Вот, поняла сейчас: она несчастна. Можно просто произнести это слово, особенно не задумываясь о смысле, который в него вложен, а можно действительно стать несчастной за считаные минуты.
Еще один резкий порыв ветра превратил ни в чем не повинный зонтик из защиты от дождя в полное недоразумение. В руках остался только нелепый остов, спицы предательски выгнулись в странном танце, отдаваясь ветру, и защитное средство от дождя превратилось в странную фантазию художника- сюрреалиста. Как Тихомирова не старалась напомнить зонту об его функциональных обязанностях, все усилия были напрасны.
Алина вздрогнула и на секунду очнулась. Поглощенная собственными страданиями, она не думала, что ей придется бороться с зонтиком и потерпеть полное поражение. Уж с этой стороны она подвоха не ожидала. Непослушный и неправильный зонтик явился последней каплей в ее страданиях. Полились слезы, сначала по капельке, потом прорвались с такой силой, словно в организме открылись заветные, припасенные для определенной ситуации шлюзы. Это очень удобно – плакать под зонтом, когда имеется мифическая защита. Но сейчас, когда предателем оказался не только самый любимый на свете человек, но еще и предмет обихода, хотелось не только плакать, возникало желание орать на всю планету о несправедливости бытия.
Проклятый дождь, проклятый город, хочется умереть. Все предатели, вокруг одни подлецы и предатели, даже корейский зонтик. Алина шла в никуда, заливалась слезами, как маленький ребенок. Ей было все равно.
– Дура! Ты куда прешь? – Визг тормозов, остановившийся вплотную автомобиль и яростный возглас водителя, выскочившего на дорогу, ничего не изменили в ее жизни. Она даже страха не испытала.
Да, она не права, не посмотрела, переходя дорогу, сначала налево, потом направо, как учили в школе. И мужик правильно орет, кому охота из-за идиотов, которым жизнь недорога, в тюрьму садиться. Только он зря распыляется, не понимает, что ей сейчас даже не все равно, ей ужасно. Она не может объяснить родным и знакомым, как такое могло случиться с ней, Алиной Тихомировой. Ей не в силах никто помочь, жаль, что ее не сбил этот мужик, который виртуозно ругается матом и орет как сумасшедший. Живой, наверное. Счастливчик, раз его так шибает. А она умерла, и от этого никуда не деться. Странное поведение девушки немного погасило пыл водителя, он плюнул в сердцах, покрутил пальцем у виска, ничего толком не поняв, сел в машину и был таков. Он, конечно, не виноват в ее тридцати трех несчастьях, ему просто не повезло, что их пути пересеклись сегодняшним вечером.
Алина бросила бесполезный зонтик на тротуар и побрела дальше, обливаясь слезами. Дождь не унимался, он превратился в ливень, на мостовой и тротуарах пузырились многочисленные лужи. За несколько минут улица превратилась в театр показательных выступлений природы. Благоразумные люди предпочли поскорее покинуть улицу и укрыться от дождя. И только Тихомирова никуда не спешила. Она шла, пошатываясь и не разбирая дороги, по лужам, не чувствовала холода. Предательница нога неожиданно подвернулась, и Алина, охнув от боли, села прямо в лужу. Где тонко, там и рвется, резкая боль помешала сразу подняться. Тихомирова, стараясь принять вертикальное положение и выбраться из лужи, рыдала в полный голос. Замечательно, только что ее чуть не сбила машина, теперь она барахтается посреди города в грязной и холодной луже.
Помощь пришла совершенно неожиданно. Кто-то, не говоря ни слова, взял ее за плечи и помог подняться. Алину трясло, она плохо понимала, что происходит. Мокрая, дрожащая на ветру, глубоко несчастная, обманутая и брошенная, она не чувствовала ничего, кроме невыносимой боли и бесконечного страдания. Ей было все равно, что о ней сейчас думает этот незнакомый молодой человек. Наверное, принял ее за пьяную или наркоманку. Да и плевать ей, кто и что о ней думает. Мужчина подвел ее к краю тротуара и начал голосовать. Надо же, наивный какой. Кому охота в такой ливень заниматься извозом. Нет, нашелся чудак, тормознул. Алина послушно села на заднее сиденье, ее спаситель устроился рядом.
– Куда едем? – неприветливо, почти грубо, поинтересовался водитель, подозрительно поглядывая на Алину.
Наплевать, пусть думает что хочет, она не собирается оправдываться перед каждым встречным.
– Алина, назовите, пожалуйста, ваш адрес.
Только теперь Тихомирова поняла, что знает этого человека. Она не понимала, с какой стати Талисман оказался рядом и сейчас пытался довольно настойчиво узнать, где она живет.
– Я не поеду домой, – пролепетала Алина, – я не могу.
– Хорошо, – миролюбиво согласился Стрельников и бросил в сторону водителя: – Старосадский переулок, напротив Исторической библиотеки, я покажу. Если можно, побыстрее, девушке нехорошо.
– Кому сейчас хорошо? – буркнул недовольно водитель. – По такой погоде только гонки устраивать. Я еще пока жить хочу.
– Плачу втрое. Поехали, – железобетонным голосом скомандовал Талисман.
– Понял, командир.
Тихомирова не слышала этого диалога, словно находилась в другом измерении. Ее трясло, как в лихорадке, она плохо отдавала себе отчет, что происходит, куда везет ее Максим. Хотелось одного – согреться и забыться. Машина мчалась по вечерней Москве, несмотря на непогоду и плохую видимость, водитель честно отрабатывал свои денежки. Не прошло и двадцати минут, как они становились у подъезда старинного дома. Пришлось совершить над собой огромное усилие, чтобы покинуть уютный салон. Алина только-только начала согреваться, и ей совсем не хотелось выходить под дождь, по-прежнему безжалостно молотивший по асфальту.
Тихомирова плохо понимала, что происходит, она просто послушно семенила за Талисманом, балансировала между обмороком и полной прострацией. Максим крепко держал ее за руку, которую отпустил только перед дверью, чтобы достать ключи. После того как дверь открылась, Стрельников вновь взял Алину за руку, и через секунду они оказались в просторной и светлой прихожей.
– Ба! – громко крикнул Максим. – Я дома. Я не один.
Из глубины квартиры вышла пожилая женщина, абсолютно седая, невысокая, довольно пухленькая, очень домашняя, уютная, ее приветливое лицо освещала мягкая улыбка. На морщинистом лице выделялись необыкновенно яркие глаза с ласковым и мудрым прищуром. На носу, словно для довершения общей картины, почти висели круглые очки в золотистой оправе. Выглядела она как добрая бабушка из сказки.
– Господи, деточка! – всплеснув руками, немного испуганно воскликнула она, обращаясь не к собственному внуку, а к нежданной гостье, как старинная знакомая. – Ты же совсем мокрая. Как этот ирод мог допустить такое безобразие? Давай-ка я провожу тебя в ванную, а то так простыть недолго. Сначала надо о здоровье позаботиться, знакомиться потом будем. Максим, ты пока чайник ставь, – не забыла про внука сказочная бабушка, озадачила мимоходом.
Алина вопросительно посмотрела на Максима. Тот улыбнулся и развел руками. Все понятно, сразу видно, кто в доме хозяин. Тихомирова безропотно подчинилась команде доброй старушки. Похоже, что госпожа Тихомирова сегодняшним вечером улыбаться разучилась навсегда. Она безучастно следила за тем, как бабушка Максима наполняла ванну водой, хватило сил только кивнуть в знак благодарности, когда ей дали халат и полотенце. Хорошая женщина, не задавая глупых вопросов, оставила Алину одну, аккуратно прикрыла за собой дверь ванной. Тихомирова ощутила прилив благодарности к незнакомой пожилой женщине за ее мудрость и такт. Поддерживать беседу у нее не хватило бы сил. Алина погрузилась в ласковую воду, крепко зажмурила глаза, слезы вновь без удержу покатились по щекам.
Максим суетился на кухне, пытался сообразить, что нужно сделать. Наконец на пороге появилась бабушка. На ее лице сияла хитрющая улыбка.
– Максим, – почему-то страшным шепотом спросила бабушка, как будто Алина могла слышать их разговор, – ты что, из реки девочку вытащил?
– Почему из реки? – изумленно спросил Стрельников. – Ба, лучше посмотри, есть у нас коньяк или настойка какая-нибудь? И еще всякая малина-смородина сейчас будут очень кстати. Ну ты лучше меня знаешь, что в таких случаях нужно делать. Девушка промокла до нитки и замерзла. Надо человеку
