Трехлетняя Галя, которая чувствовала себя вполне свободно с этим симпатичным дядей, рассказывала ему, какие государства находятся на карте Южной Америки, затем прочитала басню Жана Лафонтена «Лиса и Журавль», спела куплеты о Бурбонах и объяснила между прочим, почему Генриха IV называли «Дамским угодником». Затем она взяла карточки с алфавитом и разложила прописные буквы, каждую рядом с одноименной строчной, при этом называя их. Я заговорила с ней по-английски, и она стала сразу переводить на французский «для дяди». Я дала ей книгу о Брейгеле, которую она стала перелистывать, перечисляя названия картин. В это время молчавшая до того двухлетняя Селина (она стесняется новых людей) не выдержала и сообщила, что в картине «Торжество Смерти» рыцарь погибает, хотя он очень храбро сражается, а трус прячется, но все равно умирает! Живопись — любимый предмет моих дочек, как, впрочем, почти всех детей. Возможно, это связано с тем, что ребята интуитивно чувствуют, что перед ними шедевры мирового искусства. Разговор был записан на пленку и приводился отрывками, иллюстрируя мое интервью. Это было очень удачно, так как убеждало в моей правоте лучше всяких объяснений.
После передачи на меня обрушилась целая лавина писем! Многие из них дали мне возможность подобрать ключ к людям, которые окружают себя забором, как только слышат о раннем обучении. Они не могут поверить, что детям это приносит радость. Не могут с этим согласиться, пока не увидят или не услышат самих детей!
Вот письмо из Гренобля: «С большим интересом я слушала передачу Франс-Интер. <…> Сначала я сомневалась (я тоже очень боюсь ученых обезьянок), но потом была совершенно покорена, когда услышала ваших девочек: в их голосах звучала такая радость, что тут нельзя ошибиться — они действительно счастливы, получая знания»!
Будущая мать из Годервиля пишет: «У меня в ушах до сих пор звучит смех малышки, когда она рассказывает историю Франции, ставшую живой сказкой. Я слышу детские голоса, повествующие о взаимном расположении различных континентов и государств мира… И вот я обращаюсь к вам, так как бывают минуты, когда незнакомый человек вдруг становится очень близким… Меня бесконечно увлекает эксперимент, который вы проводите с вашими девочками, а радость, брызжущая из вашего общения, меня полностью убеждает». Я могла бы привести еще много выдержек из писем на ту же тему.
Невозможно не заметить разницы между счастливым ребенком и ребенком, которого заставляют что-либо делать насильно. Отсутствие принуждения — принцип, которым мы руководствуемся, в этом наша сила. Когда в BBI я увидела таких веселых детей, я поняла, что там найден правильный путь, хотя с методикой этого института я не согласна.
Большой недостаток книги состоит в том, что она не может воспроизводить веселый детский смех, не может излучать торжествующих и лукавых взглядов. Читателю придется просто поверить нам, то есть мне, когда я делюсь своим опытом, и тем, кто прислал свои рассказы, которые я собираюсь использовать.
Все, о чем я говорю в этой книге, может и должно осуществляться обязательно с радостью. Лучше ничего не делать, чем вызывать у ребенка скуку.
В очень многих письмах родители просят меня поделиться опытом. Вот письмо из парижского предместья: «Спасибо вам, что вы смогли сформулировать и убедительно доказать то, о чем мы лишь интуитивно догадывались».
В письме одной матери из Иньи говорится: «Мне очень повезло, что удалось вас услышать. Теперь я знаю: то, что я чувствовала в отношении моих детей, не просто субъективные ощущения, и, может быть, с вашей помощью я смогу дать гораздо больше моим детям Оливье и Анне-Клэр».
Другая мать из Ле-Файэт пишет: «Браво! Вы смогли организовать передачу на радио и вызвать дискуссию на тему, которая до последнего времени была слишком закрыта. Если вы собираетесь идти дальше, я последую за вами. Предстоит еще столько сделать для воспитания детей и… родителей».
Один отец из Шату написал: «Ваши идеи и методы заставляют меня много думать… Спасибо вам… Вот почему я хотел бы знать об этом побольше… слушать вас, читать ваши статьи».
Письмо матери из Парижа: «Мне бы очень хотелось, чтобы вы рассказали подробнее о вашем личном опыте, в частности, о времени, когда ваши дочери были младше».
Все эти письма, а также множество других, которые я не могу здесь привести из-за отсутствия места, нашли свое обобщение в глубоко тронувшем меня письме, которое я получила из Мо: «Я горячо благодарю вас за взволновавшую меня передачу и за искренность, с которой вы делитесь своим опытом. Мне очень понравилась ваша мудрая любовь к дочкам. Думаю, что этой любви, которая существует помимо инстинктивной, присущей каждой матери, можно научиться. Прошу вас, научите меня!». Как можно отказать в такой просьбе? Но ведь у меня нет ни педагогического, ни психологического образования. Я не могу и не хочу претендовать на формирование идей. Я не представляю никакой школы, оставляя профессионалам заботы об углубленных исследованиях. Моя книга — не научная работа, а рассказ о жизни.
Очень многие из нас таят в себе огромную энергию, созидательные силы и запас терпения, которые могут сдвинуть горы, если с одним из наших детей случится беда. Почему же не попытаться использовать эти сокровища для наших «нормальных» детей?
Глава 1. МОИ ПЕРВЫЕ ШАГИ
Прощания закончены. Таможня осталась позади. Мы ожидаем, стоя в волнующем единении сердец, которое создает рюкзак-кенгуру. Теперь я — мать этого шестинедельного младенца. Ведь я так к этому готовилась! Наверное, именно поэтому все идет прекрасно, ничто меня не обескураживает. Я с наслаждением окунулась в материнство. Само солнце помогает мне. Но теперь, когда, оставив родных в Европе, мы с Галей вдвоем отправляемся в далекую Луизиану, где нас ждет Виктор, я ощущаю внутреннюю пустоту, которая раньше была как бы скрыта послеродовыми волнениями. Сейчас она отдается глухой болью и не оставит меня, пока я не пойму, что отныне я, в первую очередь, не дочь своей матери, но мать моей дочери. Свершилось. Отныне на мне лежит ответственность до конца дней моих.
«Истин хоть отбавляй», но чтобы проникнуться этим, надо самому все пережить.
Вот наконец мы в Луизиане, которая встречает нас своим непредсказуемым субтропическим климатом. Мое расписание ассистентки в университете оставляет довольно много свободного времени. Я провожу его с Галей, наблюдаю, как она растет, слушаю ее лепет. Много времени мы с мужем отдаем любимому занятию дочери — купанию. В клинике мне показали, как надо купать ребенка, поддерживая головку так, чтобы вода не попала в ушки (очевидно, это было бы неприятно). Я быстро отказалась от такого способа. Мне кажется, что положение с поднятой головой гораздо более неприятно. А почему бы постепенно не приучить малыша плавать, погрузив уши в воду? Разве позднее это будет легче? Сомневаюсь. Скоро мы переходим из маленькой ванночки, ставшей слишком тесной, чтобы свободно резвиться, в большую ванну. Но у меня начинает уставать спина. Поэтому, если время мне позволяет, я залезаю в ванну вместе с малышкой. Я поддерживаю ей головку и пускаю ее плавать, как маленький кораблик. Она расслабляется и очень довольна. Я тоже.
Однажды вечером Виктор вернулся домой в большом возбуждении. Он увидел объявление о курсах обучения плаванию для грудных детей. Наша маленькая семья охвачена волнением. Смотреть, как новорожденный плавает, само по себе уже захватывающее зрелище, но перспектива наблюдать собственного отпрыска в бассейне — чрезвычайно заманчива. Конечно, это очень страшно. Я слышала, что младенца бросают в воду, и он сам барахтается; однако меня это не отпугивает. Может быть, Галя в свои три месяца еще помнит водную внутриутробную жизнь, но это совсем не значит, что она будет чувствовать себя точно так же в бассейне, а потому здесь требуется большая осторожность.
Вот примерно с таким настроением, едва сдерживая волнение, мы все трое предстали перед инструктором — молодой приятной женщиной, которая нас сразу успокоила. Детей не бросают в воду! Все обстоит совсем не так. Во-первых, ребенка будут учить родители, а вовсе не она. Даже, точнее — один из родителей, поскольку в бассейне с малышом должен находиться только один взрослый. Если с самого начала их будет двое, младенец постарается избежать трудностей, ища помощи у другого родителя, вместо того, чтобы сосредоточиться на своих ощущениях.
Мы решаем, что обучать Галю буду я. А через три недели занятий (девять уроков), возможно, она будет чувствовать себя настолько свободно, что Виктор сумеет присоединиться к нашим играм. Невероятное
