Антисемитизм в древнем мире

язычников. {Добавление: Насколько сильно было у евреев национальное чувство, показывает папирус — частное письмо BGU I 247, нач. II в. по Р. X. Как я показал в моей, к сожалению, еще не напечатанной, статье «Das Purimfest im romischen Aegypten», в этом письме евреи, живущие в самом глухом захолустьи, в деревушках Фаюма, насквозь ассимилированные с египетским крестьянством, радостно делятся друг с другом воспоминаниями о только-что окончившемся национально-патриотическом празднике Пурим.}

Это еврейское государство без территории, эта сплоченность, солидарность и тесная кооперация вызывали сильнейшее недоверие и страх в античном обществе. Признание за государством без территории права на существование, трудное дело урегулирования его отношений с территориальными государствами — это вопрос, к разрешению которого человечество не приблизилось и ныне. Даже для нынешних исследователей эта особенность евреев эллино-римской диаспоры есть предмет недоверчивого возмущения и мишень для враждебных выпадов. «Еврейские колонии в больших греческих городах стали опасной силой для не-еврейской части граждан», говорит, напр., Штегелин (о. с. 32). «Борьба шла не по вопросу веры, а за власть: еврейское церковное государство, как центр еврейской диаспоры, не уживалось с принципом безусловности (?) светского государства», — говорит Моммзен (о. с. 542). Подобного рода замечания мы найдем чуть ли не в каждом труде по нашему вопросу.

Евреи, обреченные постоянно жить и действовать среди иноплеменников, конечно, сами были больше всего заинтересованы в том, чтобы наладить с ними мирные и дружественные отношения; как мы видели в первой части, они всегда готовы были идти на все мыслимые уступки, лишь бы найти какой-либо компромисс между тем и другим «патриотическим долгом». Однако полная необычность, полная единичность их положения заставляла соседей относиться к ним с недоверием: из соединения оборонительного характера еврейская община в глазах антисемитов превращалась в наступательную: 1) направленную на причинение вреда всем иноверцам и 2) имеющую целью захват в еврейские руки власти над всем миром[93].

Взгляды древних, будто еврейство проникнуто враждой к иноземцам (misoxenia, misanthropia), сопоставлены много выше, в I части на стр. 111[94] .

Не менее обычен в древней литературе взгляд, по которому всемирное еврейство представляет собой, несмотря на свою скромную внешность, страшный «всесильный кагал», стремящийся к покорению всего мира и фактически уже захвативший его в свои цепкие щупальцы. Впервые такой взгляд мы находим в I в. до Р. Х. у известного географа и историка Страбона (fr. 51 R)[95]: «Еврейское племя сумело уже проникнуть во все государства, и нелегко найти такое место во всей вселенной, которое это племя не заняло бы и не подчинило бы своей власти». Цицерон в своей речи pro Flacco с. 28 говорит с аффектированным ужасом: «Ты знаешь, как сильна эта шайка (т. е. евреи), какая между ними солидарность, каково их влияние в народных собраниях. Я буду говорить, поэтому вполголоса, чтобы меня слышали только судьи»… Сенека (fr. 145 R) говорил: «побежденные (т. е. евреи) диктуют свои законы победителям» — впрочем, он имел, повидимому, в виду лишь религиозную область, а не политическую и экономическую. И в еврейской литературе мы находим следы этого брошенного евреям обвинения. В книге «Юдифь» персы говорят (10, 19): «Не следует оставить ни одного из евреев в живых; они таковы, что, если им дать волю, они перехитрят весь мир».

Но особенно интересна в этом отношении поэма Рутилия Намациана 'De reditu suo', написанная в V в. по Р. Х. Так как здесь группированы и резюмированы все обвинения, раздававшиеся в древности против евреев, невосприимчивость к красотам природы, необщительность и партикуляризм, корыстолюбие, дикость их религиозных обрядов, узость («холодность»), демократическая пропаганда и, наконец, как заключительный аккорд — покорение всесильным кагалом античного мира.

За город выйдя, тотчас мы вступили в тенистую рощу,
Между деревьев ее видим пленительный пруд.
Рыбок веселые стаи водились в пучинах прозрачных:
Ярко на солнце блестя, бойко развились они.
Но наслажденье природой внезапно прервал арендатор,
Более злобный к гостям, чем людоед Антифат.
Был он евреем, ворчливым и злым: никогда с человеком
Вместе не сядет за стол эта проклятая тварь!
Счет представляет он нам за помятые травы и лозы:
Каждую каплю воды в крупную сумму зачел.
Мы проклинаем в ответ непотребное племя евреев,
Что над собою творит гнусный, бесстыдный обряд,
Глупых теорий источник, с холодной субботой на сердце —
Сердце ж еще холодней самой религии их.
Каждый седьмой они день пребывают в позорном бездельи —
Вялый, ленивый их Бог в этом им деле пример.
Прочие выдумки их — лишь рабов легковерных утеха:
Умный ребенок — и тот им бы поверить не мог.
Пусть бы несущее ужас оружье Помпея и Тита
Не покоряло совсем нам иудейской страны!
Вырвав из почвы, заразу по белому свету пустили —
И победитель с тех пор стонет под игом раба.

{Добавление к книге: Греч. имя Ptolemaios я, по привычке, всюду трансскрибирую «Птоломей»; правильнее: «Птолемей».}

,

Примечания

1

Компетентного читателя должны будут затруднить мои ссылки на первоисточники в вопросах соц. состава еврейского населения Египта: они основаны на результатах моей работы, до сих пор не опубликованной по условиям книжного рынка. К сожалению, включить эти исследования в нашу книгу я не имел возможности.

2

Напр., Th. Reinach, о. с. preface XX.

3