проявляется представление, что “они всюду несут с собой идею свободного управления и представительских органов” [582] , что в целом коррелировало с концепцией самоуправляющейся церкви. Однако в это время наблюдается рост расистских установок, которая раньше ярко выражена не была. Так слово “ниггер” стало употребляться в отношении индийцев только с 40-х годов XIX века. [583] Английский историк, утверждая, что англичане в Индии не “индизировались”, уточняет, “ в отличии от первых завоевателей”. [584]
Среди многих викторианцев возникало ощущение, что “вестернизация — это опасное занятие. Возможно, не-европейцы вовсе не были потенциальными английскими джентльменами, которые лишь подзадержались в своем развитии, а расой чуждой по самому своему существу”. [585]
“Представительское самоуправление” было осознано как цель имперского действия… Целью действия (ценностной доминантой) было провозглашено то, что было условием действия. (В предшествующий период “представительское самоуправление” в Англии воспринималось именно как атрибут человека, без чего человек просто не был полноценным человеков, а не как ценность-цель.) Перенесение данной парадигмы в разряд целей привело бы к ее размыванию и угрожает самой парадигме империи в сознании англичан — а последняя была связана с другими значимыми категориями и признание новых целей не могло произойти безболезненно, оно требовало нового трансфера этнических констант, изменения “образа мы”. Поэтому, данная цель одновременно и декларировалась, и отвергалась в качестве цели практической.
Джон Морли, статс-секретарь по делам Индии, заявил в 1908 году: 'Если бы мое существование в качестве официального лица и даже телесно было продолжено судьбою в 20 раз более того, что в действительности возможно, то и в конце столь долгого своего поприща я стал бы утверждать, что парламентская система Индии совсем не та цель, которую я имею в виду'. [586]
Выходом из психологического тупика оказывается формирование идеологии Нового Империализма, основанием которой стала идея нации. В ней атрибут “представительского самоуправления” относится только к англичанам, которые и признаются людьми по преимуществу.
'Мысль о введении имперской доктрины в британскую политику вопреки негодующим протестам гладстонианцев принадлежала блестящему уму Бенджамина Дизраэли, не желавшего считаться с респектабельной гуманитарной моралью Гладстона. Он изобразил создание Великой Британской империи в Азии как романтический подвиг мужества, а не как банальное деловое предприятие. Он взывал к народным представлениям. Идея Британской империи была блестящей основой для консолидации'. [587] В своем выступлении в Кристальном дворце 24 июня 1872 года Дизраэли сказал: 'Англичане гордятся своей огромной страной и желают достигнуть еще большего ее увеличения; англичане принадлежат к имперской стране и желают, если только это возможно, создать империю'. [588] Дизраэли сказал то, что было уже и до него, он просто констатировал факт. Рефлексией же середины XIX века по поводу этого, очевидно имевшего места факта, являются работы Ч. Дилька [589] , Дж. Фраунда [590] Дж. Сили [591] , в которых излагается история Британской империи и описывается ее география таким образом, что оказывается — слово сказано. Создается нечто среднее между историей империи и легендой об империи. С этого момента империя была осознана как целостность и данность. “Из конца конец Англии во всех слоях английского общества почти поголовно увлечение политической теорией-мечтой об Англии, разросшейся на полмира, охватывающей весь британский мир в одно крепкое неразрывное целое, в огромную мощную, первую мире империю'. [592]
Именно в это время на Британских островах 'империализм становится окончательно философией истории' [593] и для кого-то превращается в настоящий культ, так что 'гордому англичанину… в словах 'имперское верховенство Британской империи' слышится нечто призывное к его сердцу, ласкающее его слух'. [594]
Параллельно с этим процессом шел другой, который начался не на Британских островах, а с Британской Индии. Там возникла идеология 'бремени белого человека', сыгравшая важнейшую роль в модификации английской этнической картины мира.
В Индии развивался своего рода культ 'воинственной энергии, суровой и по отношению к себе, и по отношению к другим, ищущей красоту в храбрости справедливость лишь в силе'. [595] Для создателей Британской Индии 'империя была средством нравственного самовоспитания'. [596] Этот тип человека воспевался и романтизировался в имперской литературе. [597] В духе этой романтизации и героизации викторианской империи мать Р. Киплинга писала: 'Что знают об Англии те, кто знают только Англию?'. [598] Индия виделась 'раем для мужественных людей' [599] , стоически переносящих все трудности и опасности. Уже потом, в последней трети XIX века 'драма нового империализма была разыграна в тропических лесах, на берегах величественных рек, среди песчаных пустынь и на ужасных горных перевалах Африки. Это был его ('нового империализма') триумф и его героическая трагедия'. [600]
С идеологией 'бремени белого человека' была связана, с одной стороны, доктрина о цивилизаторской миссии англичан их призвании насаждать по всему миру искусство свободного управления (и в этом своем срезе данная идеология приближается к имперскому принципу), а с другой — верой в генетическое превосходство британской расы, что вело к примитивному национализму. Причем эти две составляющие были порой так тесно переплетены, что между ними не было как бы никакой грани, они плавно переливались одна в другую. Их противоположность скорее была понятна в теории, чем видна на практике.
Воплощением слитых воедино противоречий явилась фигура Сесиля Родса, деятеля уже Африканской империи и, между прочим, друга Р. Киплинга. Для него смысл Британской империи состоял в том благодеянии, которое она оказывает человечеству, обращая народы к цивилизации, однако непоколебимо было и его убеждение, что англичане должны извлечь из этого обстоятельства всю возможную пользу для себя. Родсу принадлежит знаменитая фраза: 'Чистая филантропия — очень хороша, но филантропия плюс пять процентов годовых еще лучше'. Философские взгляды С. Родса так описываются в одной из его биографий: если существует Бог, то в истории должны быть Божественные цели. Ими является, вероятнее всего, эволюция человека в сторону создания более совершенного типа. Поскольку, Родс считал, что порода людей, имеющая наилучшие шансы в эволюции, — это англо-саксонская раса, то делал заключение, что для служения Божественной цели следует стремиться к утверждению господства англо-саксонской расы. [601] В таком случае не кажутся лицемерием слова лорда Розбери о том, что Британская империя является 'величайшим мировым агентством добра, которое когда-либо видел свет'. [602]
Идеология “бремени белого человека” фактически примеряла различные составляющие английского имперского комплекса: национальное превосходство, самоотверженное служение религиозной идее, насаждение по всему миру искусства свободного самоуправления и романтика покорения мира. Это новая интерпретация имперской идеологии, где вновь религиозная, национальная, имперская и социальная составляющая выступают в единстве. Парадигма же “представительского самоуправления” вновь занимает место не ценности — “цели действия” (целью действия теперь является втягивание мира в английскую орбиту), а “способом действия”, а именно, способом покорения мира. Эта идеологема находит свое выражение в мандатной системе (примененной на практике после Первой Мировой войны). Ко второй половине XIX века в Британской империи наблюдался переход от непрямого (сохраняющего значительные элементы самоуправления управления колониями к прямому (централизованному управлению). Но уже к
