Однако рыжий Кийр, тщательно взвесив все три предложения, пришел к выводу, что ни одно из них не подходит. А уж если человек потерял всякую надежду, так скажите на милость, что ему еще может помочь?
И Кийр решил облегчить свои муки горькими слезами.
Как ни старались товарищи его утешить, причем Тоотс действовал на этом поприще особенно рьяно, – все было напрасно. Если бы слезы обладали способностью превращаться в пуговицы, потерпевшему хватило бы этих пуговиц на целые десять пар ботинок, но вся беда в том, что плакал-то он слезами, а не пуговицами.
Все столпились вокруг Кийра. Он сидел в спальне на своей кровати, держа в руках ботинки, и ждал кистера, который с минуты на минуту должен был прийти на утреннюю молитву.
Кистер появился. Тогда наш рыжеголовый мужичок в одних чулках зашагал в классную и, глядя на кистера глазами, полными слез, всхлипывая, пробормотал:
– Пуговицы пропали.
– Какие пуговицы?
– Пуговицы от ботинок. Вчера вечером еще были, Визак их тоже видел, а сегодня хочу обуться, смотрю – ни одной нет.
– Что это значит?
Словно божья гроза, упал на толпу ребят гневный взгляд кистера.
Воцарилась мертвая тишина.
Наконец неловкое молчание прервал голос Тоотса:
– Может, крысы унесли. Крысы любят блестящие вещи. Дома у нас они однажды сечку унесли, так ее потом и не нашли.
Взгляд кистера устремился на говорившего.
– Ну, если ее не нашли, откуда же вы могли знать, что именно крысы унесли вашу сечку?
– Кто же другой мог унести.
– Сечку?
– Ну да, сечку.
– Послушай, крысы ведь сечку и с места сдвинуть не могут, не то что унести. Что ты врешь!
– Их, верно, было несколько штук.
– Ну тебя с твоими баснями! Это какая-нибудь двуногая крыса унесла вашу сечку, такая же, как та, что сожрала пуговицы Кийра.
– Не знаю, – пожимая плечами, сказал Тоотс.
– А я знаю, – ответил кистер. – Кийр, пойди принеси свои ботинки!
Кийр пошел и принес. Кистер с видом знатока осмотрел их.
– Где они у тебя стояли?
– Под кроватью.
– Так. А когда ты их утром стал надевать, они оказались там же? Вспомни хорошенько.
– Даа… даа… Но поближе к изголовью, больше из-под кровати высовывались.
– Ага! А кто спит головой к твоему изголовью?
– Визак, – ответил Тоотс.
Кистер испытующе взглянул на него. Но ни лицо, ни поведение Тоотса не вызывали никаких подозрений.
– Визак… А еще кто?
– Визак, потом Кярд, а дальше Тоотс.
– Да, да, именно, потом я, – кашлянув, подтвердил Тоотс.
– Так. А ты не слышал, чтобы ночью кто-нибудь ходил около твоей постели?
– Нет.
– А когда ты утром встал, тебя никто ни о чем не расспрашивал?
– Нет, никто.
– Кто первый спросил, что с тобой, или что-нибудь в этом роде?
– Никто не спрашивал.
– Ну, а кто первым подошел к твоей кровати, когда ты сказал, что у тебя пуговицы пропали?
– Тоотс.
– Так. Что же он тебе сказал?
– Он сказал, чтоб я попробовал как-нибудь обойтись без них, и чтоб я не ревел и не ходил
