Майло провожает Бывшего взглядом, и наигранная улыбка исчезает с его лица.
– Не нравится мне твой парень, – шепчет он.
Я его не слушаю: Майло недолюбливал всех парней, с которыми я встречалась последние шесть лет.
– Даже разговаривать об этом не хочу, дружище.
– Что ж, твое дело…
Иногда мне кажется, что не мое.
На следующее утро я сижу в конторе и печатаю отчет о недавней слежке. Мама ждет Джейка Хэнда, двадцатичетырехлетнего хиппи, гитариста и продавца в секс-шопе, которого мы иногда нанимаем, если слишком перегружены. Папа с дядей Рэем расследуют дело в Пало-Алто. Часы бьют восемь: Джейк и его татуировки бодро заходят в кабинет.
– Миссис Спелл, гляньте на время.
Мама смотрит на наши часы размером со школьные и говорит:
– О, ты не опоздал! Дай я тебя расцелую.
Джейк думает, что она серьезно, и подставляет щеку. Она быстро его чмокает и принюхивается.
– Ты что, даже душ принял?
– Все ради вас, миссис Спелл.
Джейк тайно влюблен в мою маму, что видно из его попыток перед встречей навести на себя лоск. На самом деле в Оливию влюблено большинство наших знакомых мужского пола. Темно-рыжие волосы (теперь уже крашеные) подчеркивают голубизну ее глаз и белую кожу. Возраст выдают только морщинки на переносице. Но Джейк не видит в маме никаких недостатков, разница в тридцать лет ему тоже не мешает, поэтому у Оливии есть действительно преданный помощник, что в наши дни большая редкость. Я часто спрашиваю себя, какие повороты принимает их разговор после восьми часов совместной слежки.
– Изабелл, когда закончишь с отчетом, потряси хорошенько своего братца, ладно? – говорит мама, собирая необходимое оборудование.
– По поводу?
– По поводу двадцати тысяч, которые должна нам его фирма за Крамера.
– Он скажет мне то же, что и всегда: они заплатят, когда им заплатят.
– Уже три месяца прошло! Мы своих шесть тысяч потратили – и зачем? Я даже счета не могу оплатить.
Вручая мне деньги, папа любит напоминать, что на работе частного детектива состояния не сколотишь. Видите ли, детективам платят в последнюю очередь. Любой организации необходимы помещение, канцелярские товары, оборудование, а без частного сыска вполне можно обойтись. И хотя родители живут вполне достойно, порой у нас бывают серьезные финансовые трудности – чаще всего, когда мы работаем на фирму Дэвида.
– Вот и прочитай ему лекцию. Он твой сын, – говорю я. – Можешь поиграть на чувстве вины.
– На Дэвида лучше действуют кулаки, чем слова. Вздуй его, если надо, но без денег не возвращайся.
Мама застегивает сумку и выходит за дверь вместе с Джейком. Вдруг оборачивается:
– Ах да, и поцелуй его за меня.
Я решаю заехать к Дэвиду в час и заодно напроситься на бесплатный обед. Когда я вхожу в офис, секретарь Линда («тайно» влюбленная в Дэвида) сообщает, что недавно приехала моя сестра. Линда, как и прежние секретарши, свято верит, будто в один прекрасный день Дэвид ответит ей взаимностью. Однако все альфа-самцы полагают, что моногамия – это период в жизни между сорока годами и пенсией. Если искать в моем братце недостатки, то вот он, единственный: Дэвид – убежденный бабник.
Я залетаю в кабинет и тут же накидываюсь на Рэй:
– А ты что здесь делаешь?!
– Так, в гости забежала, – отвечает сестра, ни капельки не растерявшись.
– Почему не в школе?
– Отпустили пораньше. – Она закатывает глаза.
– Покажи ей справку, – говорит Дэвид.
Рэй вручает мне мятую бумажку – официальное уведомление из школы. Конечно, она знала, что Дэвид потребует от нее доказательств. Я ни разу не ловила Рэй на прогулах, но мы все-таки родственники, поэтому мои подозрения вполне оправданны.
– Ну все, я уматываю. До встречи в пятницу, Дэвид. Пока, Изабелл.
Когда она уходит, я вопросительно смотрю на брата:
– В пятницу?
– Она заглядывает по пятницам, – объясняет он.
– Зачем?
– Так… проведать. В основном.
– А еще?
– Ну, просит денег на карманные расходы.
– Дэвид, она зарабатывает десять баксов в час. Зачем ей твои деньги? Давно это?
– Почти год.
– Каждую неделю?
– Вроде да.
– И сколько?
– Обычно десять, иногда двадцать. В последнее время стараюсь давать поменьше.
– Получается, в этом году ты дал ей около пятисот баксов?
– Тебе вообще известно слово «доллар»?
– Не смешно.
– Изабелл, зачем ты пришла? – резко меняет тему Дэвид.
– За деньгами.
– Ясно. Выбивать долги. – Он улыбается. Чувство юмора его пока не подводит.
– Точно. Могу сломать палец или два, посчитать ребра, мама только просила не трогать твою мордашку. Двадцать штук, Дэвид. Пора платить.
– Ты же знаешь политику нашей фирмы: мы платим, когда нам платят. Могу выписать чек от своего имени, если хочешь.
– Мама его не возьмет.
– Не знаю, что и сказать, Изабелл.
Я плюхаюсь на диван и отказываюсь сдвинуться с места, пока Дэвид не приведет мне начальника. Он вздыхает и уходит, а через двадцать минут возвращается с Джимом Хантером. Хантер уже пять лет как партнер «Финчера, Грейсона», специализируется на защите мошенников. Ему сорок два года, разведен, хорошо выглядит и любит смотреть людям прямо в глаза, что несколько обескураживает. Но раз я пришла за деньгами, придется терпеть.
Хантер соглашается выписать мне чек на десять тысяч, и я уже начинаю гордиться своим даром убеждения, когда он вдруг добавляет:
– С одним условием. В пятницу вы со мной поужинаете.
Он застал меня врасплох, и я соглашаюсь, потому что иначе мама зарежет меня собственными руками. Отказаться от десяти штук и свидания с адвокатом!
– Я заеду в восемь, – говорит Хантер, уходя.
Дэвид прячет улыбку – так он нарочно все подстроил!
– Ты у нас в сводники записался?
Пока я вытряхиваю деньги из Дэвида, мама сидит с Джейком у бистро Мейсона Уорнера и отбивается от его двусмысленных вопросов.
– Миссис Спелл, вы всегда были такой красоткой?
– Прекрати, Джейк.
Мейсон выходит из кафе, запрыгивает в свой «лексус» и едет вниз по Ларкин-стрит. Паркуется на углу и заходит в стрип-клуб «Театр нового века». Джейк отстегивает ремень безопасности и ждет маминых указаний.
– Отдохни малость, – говорит она и вылезает из фургона.
В клубе она садится за столик и заказывает содовую. Уорнера совершенно не интересует происходящее на сцене. Он изучает бумаги, которые дал ему седой клиент в черном свитере и дизайнерских джинсах. Среди красного бархата кое-где виднеются посетители.
Внимание моей мамы привлекает не Уорнер. В первом ряду, наблюдая за рыжей стриптизершей, исполняющей номер религиозной фанатички, сидит Шон Райан, (будущий) Бывший парень № 6. Мама за свою жизнь многое видела, поэтому ее не смущает то, что друг ее дочери оказался в стрип-клубе. Зато ее очень смущает, что все работники заведения знают Шона по имени.
Уорнер уходит после получасовой встречи с человеком в свитере. О чем они говорили, мама не слышала – все заглушила громкая музыка. Мама без особого желания выходит из клуба вслед за Уорнером и возвращается к работе.
На следующий день она передает это дело папе и дяде, а сама, надев светлый парик и солнечные очки, возвращается в «Театр нового века». Она не надеется увидеть там Шона, однако парень приходит ровно в тот же час и садится на то же место. Мама, заподозрив неладное, всю следующую неделю шпионит за моим Бывшим № 6. Он еще дважды посещает «Театр» и регулярно захаживает в секс-шоп по соседству. Вечером мама за ним не следит, зная, что Шон либо со мной, либо на работе.
Оливия спрашивает меня, когда у моего парня день рождения. Ни о чем не догадываясь (она изучает гороскоп и уже прочитала про всех Спеллманов и даже про нескольких наших временных сотрудников), я отвечаю. Мне показалось, что она наконец-то проявляет к Шону интерес, ведь мы с ним уже больше
