родителей перейдет дорогу, ее ждет жуткое наказание. Напоследок мама повторила с ней правила перехода улицы.
Я вкратце объяснила Рэй премудрости слежки. Можно написать целый учебник по ведению наблюдения, однако прирожденный детектив руководствуется собственным чутьем. Вообще Рэй – сообразительная девочка, но мы не ожидали, что она так быстро освоится в новом деле.
Во время обеденных пробок на дороге я потеряла Янгстрома. Я была от него в десяти футах, когда он внезапно развернулся и побежал в обратном направлении. Задев мое плечо, он пробормотал тихое «извините» и был таков. Конечно, теперь я не могла за ним идти. Рэй шагала в нескольких ярдах от меня, еще дальше шли родители. Сестрица чудом успела нырнуть за строительные леса и остаться незамеченной. Папа и мама, не отрывавшие глаз от своей шестилетней дочки, увидели Янгстрома, только когда он был у них почти под носом. Рэй сразу же поняла, что надо делать.
– Можно я? – взмолилась она по рации, глядя, как объект медленно скрывается из виду.
Мама, вздохнув, ответила:
– Да.
Сестра побежала, чтобы не отставать от мужчины, который был почти на три фута выше ее и шагал очень быстро. Когда объект свернул налево, а Рэй вслед за ним, я услышала панику в мамином голосе.
– Рэй, ты где?
– Жду, когда загорится зеленый, – ответила та.
– Ты его видишь? – спросила я, убедившись, что сестра в безопасности.
– Он заходит в какое-то здание.
– Рэй, не переходи улицу. Подожди нас с папой, – велела мама.
– Он уйдет!..
– Стой на месте, – приказал папа.
– Как выглядит это здание?
– Большое, много окон.
– Адрес видишь, Рэй? – спросила я, а потом задала вопрос иначе: – Какие-нибудь цифры?
– Я еще далеко.
– Даже не думай туда идти, – повторила мама.
– Там есть вывеска. Голубая.
– Что на ней написано?
– М-С-И, – медленно проговорила Рэй. Наконец-то до меня дошел весь абсурд ситуации: сестра еще не умеет читать, зато уже шпионит за людьми.
– Рэй, мамочка сейчас подойдет. Стой на месте. Иззи, встретимся у входа в Музей современного искусства.
И мы впервые отправились в музей всей семьей.
С тех пор Рэй так полюбилась работа детектива, что ради очередной слежки она нередко пренебрегала школой или сном.
Рэй, 8 лет
Между Рэй и Дэвидом была разница в шестнадцать лет. Когда ей было два года, старший брат уже уехал из дома, поэтому она не привыкла к его постоянному присутствию. Зато Дэвид дарил ей самые лучшие подарки на день рождения и Рождество и был единственным Спеллманом, который не пытался ею командовать. Однажды во время семейного ужина – а они в нашей семье случались редко – Рэй задала вопрос, давно вертевшийся у нее на языке:
– Дэвид, почему ты не работаешь с мамочкой и папочкой?
– Потому что я хочу от жизни другого.
– Почему?
– Ну, мне интересны законы.
– А законы – это весело?
– Весело – не совсем то слово. Я бы сказал – здорово.
– А разве не лучше делать то, что весело?
Дэвид не мог прямо объяснить сестре, почему он бросил семейный бизнес – это обидело бы родителей. Он сменил тактику.
– Рэй, ты знаешь, сколько я зарабатываю?
– Нет, – безучастно ответила сестра.
– Триста долларов в час.
Рэй смутилась и задала вполне логичный вопрос:
– Кто ж тебе столько платит?
– Многие.
– Кто? – настаивала Рэй. Видно, ей захотелось промышлять тем же.
– Такие сведения считаются конфиденциальными, – ответил Дэвид.
Сестра переварила новую информацию и осторожно спросила:
– И что ты делаешь?
Дэвид немного помедлил.
– Я… договариваюсь с людьми. – На лице Рэй по-прежнему царило недоумение. – Ты знаешь, что это такое?
– Нет.
– Мы все каждый день с кем-нибудь договариваемся. Некоторые переговоры подразумеваются сами собой. Например, когда ты приходишь в магазин и даешь продавцу доллар, чтобы купить шоколадку, обе стороны соглашаются на этот обмен. Но ты всегда можешь сказать: «Я заплачу за нее пятьдесят центов», а продавец всегда может ответить «да» или «нет». Это называется переговоры, процесс поиска соглашения. Понимаешь?
– Кажется.
– Давай договоримся о чем-нибудь?
– Давай.
Дэвид подумал над темой переговоров.
– О'кей, – сказал он. – Я хочу, чтобы ты постриглась.
Поскольку Рэй больше года не была в парикмахерской, это предложение поступало уже не раз. Сестрица неизменно отвечала, что пострижется сама. В результате нам мозолили глаза ее секущиеся кончики и кривая челка. Для Дэвида – прирожденного денди – такое зрелище было просто оскорбительно.
Рэй порядком надоели его настойчивые просьбы, и она резко ответила:
– Мне. Не. Нужна. Стрижка!
– А если я дам тебе доллар?
– Я дам тебе два, чтобы ты заткнулся.
– Пять.
– Нет.
– Десять.
– Нет.
– Дэвид, по-моему, это неправильно, – вмешалась мама.
Но Дэвид не мог остановиться:
– Пятнадцать.
На этот раз перед тем, как Рэй сказала «нет», возникла недолгая тишина.
Дэвид, почуяв, что она сдается, нанес решающий удар:
– Двадцать. И можешь не менять прическу, просто подровняйся.
Рэй, сообразительная не по годам, спросила:
– Кто платит за стрижку? Это как минимум пятнадцать долларов.
Дэвид посмотрел на маму.
– Договаривайся сам, – сказала та.
– Хорошо. Двадцать долларов тебе и пятнадцать за стрижку. Решено? – Дэвид протянул сестре руку.
Рэй требовалось мое одобрение.
– А как же чаевые? – спросила я.
Она отдернула руку.
– Чаевые?
– Ну да. Для парикмахера.
– А… Точно. Как же чаевые?
Дэвид бросил на меня раздраженный взгляд и из старшего брата превратился в безжалостного юриста.
– Сорок баксов. Забирай, или предложение снято.
Рэй опять посмотрела на меня. Терпение Дэвида подходило к концу, поэтому я уступила:
– Бери, а то откажется.
Они пожали друг другу руки, и Рэй перевернула свою ладошкой вверх. Дэвид с довольным видом протянул ей сорок баксов: он сумел объяснить сестренке, в чем состоит его работа.
Урок о переговорах запомнился Рэй. Ой как запомнился. Она поняла, что даже простое соблюдение гигиены может приносить ей деньги. Примерно полгода она чистила зубы, мыла голову или принимала душ только тогда, когда доллары покидали наши руки и попадали в ее. Однажды после короткого
