Дэниел ушел домой, а я села в машину и запустила двигатель, пытаясь смириться с очередным отказом. Но потом передумала: надоело ждать.
Окно гостиной было всего в шести футах над землей, и до него можно было легко добраться по водосточной трубе. Увидев свет в окнах Дэниела и его тень, я вышла из машины и залезла наверх. Постучала.
Обычно люди не сразу отвечают на стук в окно, но через некоторое время все-таки отвечают. Дэниел поднял раму как раз в ту минуту, когда я чуть не свалилась с трубы.
– Привет, Изабелл. У меня сломался звонок?
– Нет, – ответила я, не поняв вопроса.
– Что ты тут делаешь?
– Хотела с тобой поговорить.
– Ладно. Войдешь?
– Разумеется, – сказала я, приподнимая раму еще выше, чтобы пролезть внутрь.
– Может, спустишься и войдешь в дверь?
Уж не знаю, когда в нашем одомашненном мире для входа стали пользоваться исключительно дверями, но еще в детстве этот способ казался мне глупым и непрактичным. Выходит, я должна спрыгнуть с трубы, добежать до входа, позвонить, пройти мимо сторожевой каморки и двух квартир и только тогда очутиться ровно на том же самом месте, где я сейчас стою!
– Если ты не против, я все-таки пролезу в окно.
Дэниел отошел, я забросила ногу на подоконник и перемахнула в комнату. Отряхнула руки.
– Давно тут пыль не вытирали, – заметила я.
Дэниел никак не отреагировал на мой тонкий намек.
– Все нормально, Изабелл?
– Нет.
– А поподробней?
– Кто я, Дэниел? Золотой ретривер?
– Нет… – смутившись, ответил он.
– Три теннисных матча, один вечер в баре, одна прогулка, двенадцать банок пива, один стакан вина, три домашних ужина. Чего не хватает?
Дэниел оперся на подлокотник дивана.
– И чего же?
– Мы четыре раза пожали друг другу руки, ты один раз меня обнял и погладил по голове. Чего не хватает?
– Иззи, я не понимаю. Говори прямо.
И я это сделала: взяла Дэниела за галстук и подтянула к себе. Спустя семь недель, двадцать пять уроков тенниса, десять дней слежки, три теннисных и три нормальных свидания, спустя десять серий моего любимого сериала я наконец-то получила свой заслуженный первый поцелуй.
– Теперь понял? – спросила я, отпустив Дэниела.
– Понял, – сказал он, обнимая меня за талию и целуя в ответ.
Чтобы спрятать Дэниела от родителей и родителей от Дэниела, мне пришлось чаще, чем когда-либо, упражняться в хитрости. Легче всего было не пускать его домой. Я объяснила, что если он за мной заедет, то может случайно натолкнуться на родительское подразделение. А встреча с родительским подразделением на первом этапе нашего романа неизбежно приведет к разрыву. Дэниелу не верилось, что люди, столь беззаветно посвятившие жизнь обучению детишек, могут быть такими уж плохими. Но в конце концов я его убедила.
Родители никогда бы не заметили странностей в моем поведении, если бы не одежда. Я хотела, чтобы Дэниел действительно считал меня учительницей, и для этого подбирала соответствующие наряды.
Юбочные войны
Поначалу я прибегала с работы домой, принимала душ, переодевалась в платье или более-менее выглаженную рубашку с юбкой и незаметно выскальзывала из дома. Но семья у меня, как известно, наблюдательная. Когда шел дождь, я прятала свое облачение под длинным плащом. В редких случаях, когда мне нужно было встретиться с важным клиентом, мой наряд не вызывал ни у кого подозрений. Но чаще всего я старалась пользоваться окнами. Не знаю, что разбудило интерес папы с мамой: внезапные перемены в моем гардеробе или отказ от дверей?
Самое трудное начиналось, когда к Дэниелу не приходил какой-нибудь пациент и он приглашал меня на «ленч-сюрприз». Я пришла в ужас, узнав, сколько людей внезапно отменяют визит к стоматологу. Каждая такая отмена меня страшно бесила, я готова была звонить пациентам и орать в трубку: «Да вы хоть понимаете, что со мной будет?!» или «Вам что, плевать на свои зубы?!» Но вместо этого я научилась переодеваться в машине. Останавливаясь возле какой-нибудь школы, я надевала юбку и поджидала Дэниела на улице. Иногда дружелюбно махала незнакомцам и незнакомкам с усталыми лицами и отсутствующим взглядом – явно учителям – и говорила что-нибудь вроде «До встречи, Сьюзи!» или «Не запускай простуду, Джим!» Дэниел никогда не замечал их изумления. Он купился. А почему нет? Моя правда была бы страннее любого вымысла.
Я так привыкла к переодеваниям в машине, что стала относиться к ним как к спортивным состязаниям, а не побочному эффекту обмана. Мой личный рекорд был три минуты двадцать пять секунд – за это время я успела сменить все предметы гардероба. Худший результат – восемь минут пятьдесят секунд: край льняной рубашки тогда застрял в молнии на юбке. Примерно через неделю после Нормального свидания № 1 Петра заявила, что я одеваюсь чересчур старомодно, как для роли учительницы в школьной сценке. И действительно, твидовые юбки напоминали мне, кого надо играть. Одежда больше не отражала мою индивидуальность – она создавала мне новое прошлое. Уже тогда я должна была понять, что веду себя неправильно, но осознание пришло лишь через несколько недель. Как-то раз, переодеваясь в машине, я случайно увидела себя в зеркале заднего вида: рукав свитера завязался в крепкий узел за спиной, и я корчилась на сиденье в напрасных попытках снять оковы.
Ну все, хватит с меня ленч-сюрпризов! Чтобы удовлетворить страсть Дэниела к неожиданностям, а мою – к ресторанной кухне, я стала заезжать к нему в офис всякий раз, когда оказывалась рядом. Благодаря свободному «рабочему» графику я вполне могла позволить себе такие шалости, и Дэниел ничего не заподозрил.
Мое знакомство с миссис Санчес – шестидесятидвухлетней медсестрой, секретарем и по совместительству божьим одуванчиком – прошло так: она осмотрела меня с ног до головы, вежливо улыбнулась и сказала Дэниелу что-то по-испански.
Когда я «случайно» заехала во второй раз, миссис Санчес предложила мне сесть: у Дэниела был пациент. Тут я совершила ошибку – завела с ней светский разговор.
– Дэниел сказал, что вы учительница.
– Правда? Ничего себе! С чего он это взял?
Тишина.
– Шутка! – выпалила я, но старушка не улыбнулась даже из вежливости.
Дурной знак.
– Да, я учитель. Пока только заменяю других. Дети – просто прелесть, верно?
– Да, – ответила миссис Санчес. – У меня самой три внука.
– Чудесно! Дети у вас, наверное, тоже есть?
Тишина.
– Ну, то есть сперва нужно обзавестись детьми, а уж потом можно и внуками…
– У меня трое детей, – ответила секретарь, вежливо, но неприятно улыбнувшись.
– Поздравляю! – Пыл мой заметно поубавился, и я решила больше не острить.
– А где вы обычно работаете, Изабелл?
– О, да по всему городу!
– А разве за вами не закреплены какие-то школы?
– Нет, мне нравится бывать в разных. Менять обстановку.
– Ну а на прошлой неделе вы где преподавали, к примеру?
На прошлой неделе у нас с Дэниелом состоялся очередной ленч-сюрприз, и я переоделась возле средней школы «Президио». Врать нужно последовательно – это я поняла еще в детстве.
– Во вторник и в среду я работала в «Президио», если мне не изменяет память.
– Надо же, мой внук Хуан учится в этой школе. Тогда вы знаете директора! Лесли Грэнвиль…
– О, мы с ней почти не знакомы.[20]
Тишина.
– С ним, вы хотели сказать? Лесли – мужчина, насколько мне известно.
– Ну да, – подтвердила я, бледнея. – С ним, разумеется. Вечно путаю местоимения. Как-то это называется… Не важно. Конечно же, Лесли – мужчина.
От дальнейшего позора меня спасло божественное вмешательство: зазвонил телефон. Однако с тех пор миссис Санчес поглядывала на меня подозрительно, как будто я что-то скрывала. Впрочем, так оно и было.
Мы с Дэниелом встречались уже шесть недель, и в моей повседневной жизни стало слишком много обмана. Пора было, как говорится, выйти на свет.
