Я только вздохнул. Оглянулся на вход, где там Ари Ен-чун что-то засуетился.
— Мы пойти отдохнуть. — Он подошел ко мне. Я отвернулся: с близкого расстояния туманный облик ен-чуна вызывал резь в глазах. — Лечить не мешать. Отдыхать можно! — проговорил ен-чун и, цепляя меня взглядом, стал спускаться по лестнице вниз. Помедлив секунду, я шагнул за ним.
Нырнув под помост, ен-чун повел меня в темноте по извилистому ходу. Через минуту, спасшись от десятка нависающих сверху балок, я оказался в невысоком широком помещении. Здесь тоже был свет. Горящая точка, такая же, как в хижине наверху, бросала круг огня в давящий мрак. Похоже, в чреве города кое-где жизнь теплилась и по ночам. Надо будет узнать, что это за источник света. И выпросить такой себе. Нам бы с Ари он чертовски пригодился.
В отдалении виднелись темные фигуры ночных посетителей. Они сидели вдоль стен, и разглядеть их было невозможно. Один из них увлеченно трапезничал, снимая с дощечки, стоящей перед ним, бесформенные кучки чего-то съедобного.
Мой ен- чун обменялся с присутствующими тихими фразами. Пригласил меня сесть у стены. Я опустился на пол, на подстилку. Тут же передо мной явилась дощечка с горками темновато-белого цвета. Китаец пригласил меня угоститься, сел рядом. Приниматься за еду не торопились. Я продолжал оглядывать помещение, проводник что-то копошился.
Наконец, выдержав достойную паузу, начали трапезу. Отведали по кусочку, потом по второму.
— Хороший ер-бинь, — заметил ен-чун. — Жалко, местные воды пусты едой.
— Да, ер-бинчик не плох, — кивнул я. Про такое животное я в первый раз слышал, но на вкус действительно оказалось достойно.
Черт его знает, сколько Ари провозится с тем дылдой. Я бы с удовольствием забрал ее и отправился домой прямо сейчас. Однако еда оставалась для нас самым острым вопросом, и отказываться от угощения было глупо. Чем больше я съем, тем больше смогу отдать Ари из следующей своей «зарплаты». Я решил временно перестать ворчать. В конце концов, ен-чун вел себя исключительно тактично и благожелательно. — Что, ты рыболовством промышляешь? — спросил я, поддерживая беседу.
— Груз корабли доставать, много работы, — ответил он.
— Понятно. Значит, коллеги мы с тобой, грузчики. — Я взял еще кусочек ер-биня. — Похоже, большинство местных жителей только погрузкой и занимаются… А скажи, дружище, — заинтересовался я, — что за место здесь? Все разгружаются, погружаются, прилетают, улетают. Для кого все эти грузы?
— Здесь центр мира. Улетишь отсюда — прилетишь сюда. Мир конец здесь. Хорошее место. Удобно привезти, удобно увезти. Бесконечно дорога возвращаться назад. Со всего мира. Менять хорошо!
— Ага… вот оно как… — Я поразмыслил. — Слушай, а другие центры мира есть? Какие еще есть миры? Мне бы знаешь что? Может, ты слыхал, я уж стольких спрашивал… Маленькие злые солнца, знаешь таких? Летят маленькие солнца и все сжигают по пути. Что скажешь? Много маленьких солнц! Очень много!
Ен- чун помолчал.
— Нет, — наконец сказал он. — Не знаю маленький
солнца. Большой солнца есть. Темный солнца ест Пустой край без солнца есть. Маленький солнца — не Другое — боги знают.
— Ладно, — пробормотал я. — А не встречал та круглых высоких существ с дырками в теле? Они мо красиво петь, могут вещи создавать звуком. Одни из н синие, другие — желтые. Высокие!
Но истантов ен-чун тоже не знал. Я, собственно, особо и надеялся. Все это время я постоянно расспраш вал каждого встречного-поперечного о Земле, о Красных Зед и всем прочем. Видели? Слыхали? Знаете? ни местные жители, ни существа с кораблей ничего не знали.
Возможно, Ари права: нам стоит податься куда-нибудь еще. Если уж тут никаких зацепок, то смысла здесь задерживаться нет. С другой стороны, лететь наобум же не богатого ума идея. Вселенная бесконечна (крайней мере, по нашим с Ари меркам), а значит, и поиски в ней могут быть бесконечны. Я все еще жил представлениями о мире, где изведан каждый закоулок, где составлены подробные карты всего на свете и где, даже заблудившись, есть шанс выйти в конце концов к цивилизации. Из-за этого въевшегося в плоть и кровь мироощущения мне не получалось почувствовать себя потерянным, почувствовать так, как это случалось в детству когда неизвестный мир обступал со всех сторон и был! до безумия страшно оказаться в нем одному, без поддержки больших и всесильных взрослых.
И сейчас мне все еще казалось, что у нас с Ари есть шанс отыскать родину, что кто-то знает о ней, слышал что где-то лежит большой и подробный атлас, где точнее указан путь в наш мир и даже расстояния подписаны.
Закончив трапезу, я откинулся назад, расположившись поудобнее на жесткой подстилке.
— А вот скажи, — спросил я ен-чуна, — где ближай ший большой порт? В какой стороне? Много ли в округе обитаемых планет?
— Нет порта. Один здесь есть. — Ен-чун тоже наелся, голос его чуть сменился, поубавилось тресков и скрежета. — Отсюда улетел — сюда прилетел. — Ему, похоже, очень нравилась эта фраза. Я не раз слыхал ее в разговорах и раньше.
Ну а если я не хочу возвращаться? — спросил я. — Погостил — и будет. Дальше хочу лететь. Кто у вас в соседях? Да вообще, сколько у вас обитаемых планет в системе?
— Соседи непонятно. Что планета? Земля одна, ты на ней стоишь. Куда лететь?
— Корабли же улетают куда-то. Куда?
— Дальше в мир. Все в мире!
Черт! — ругнулся я. Мне не хватало знания языка, чтобы донести до него свою мысль. — Ну смотри, — налгал я с самого начала, — есть ваша планета. Вот она, мы на ней стоим. Рядом — еще планеты. Все они кружатся вокруг солнца вашего. Ты сказал, что есть другие солнца. Расскажи, кто там живет, какие там главные города. Мне нужно место, где бы много путей пересекалось, так я быстрее смогу найти то, что ищу.
— Другие солнца сюда светят. Земля одна, с разных краев — разные солнца. Улетел туда — опять на землю попал.
— Да как же так? — не понял я. — Корабли же улетают отсюда. Был здесь — улетел. Как же ты снова здесь очутишься?
— Всегда здесь! — кивнул ен-чун. — Мир один. Все концы здесь в один.
«Э, брат! Да что с тобой толковать», — подумал я. Школ здесь нет, глубокое Средневековье. Что эти аборигены могут знать о космосе, всю жизнь проработав на разгрузке?
— Да, — пробормотал я. — Низкий у вас тут уровень просвещения, что сказать. Знай, дружище, что мир твой не один. Миров много. И можно идти от мира к миру, от планеты к планете, от солнца к солнцу. Космос бесконечен… наверное… Уж абсолютно точно, что здесь у вас не пуп земли, а так, перевалочный пункт… А ты говоришь «концы здесь»!
— Нет значение нельзя сказать! — Ен-чун провел конечностью сверху вниз, рассердился, что ли… — Меня не может быть много, я всегда один. Мир только один. Здесь начало, здесь конец. В небесах плыть Черу-та-ра. На ней три Сохаба-ра, на них — земля. Небо закрывает конец начала. И нет ничего, кроме этого! Я аж поперхнулся.
— Чего-чего? — вытаращил я глаза, прокашливаясь. — Ты что же, рассказываешь мне сказку про черепаху, на которой три слона стоят, а на них земля? Матерь божья… — Я, конечно, слыхал об общности реликтовых мифов в разных концах земли. Но чтобы в другой галактике дьявольское существо с туманным обликом начало мне рассказывать про черепаху, на которой земля держится! Это уж слишком!
Я поднялся. Бессмысленность происходящего привела меня в бешенство. Тупость ен-чуна, уперто стоящего на своем, раздражала. А его объяснение устройства мира добивало вконец.
— Идем! — Я резко двинулся к выходу. — Нечего мне мозги пудрить! Черута-ра, чтоб тебя… — Ен-чун быстро скользнул за мной.
Темнота тут же ударила по лицу, я резко остановился. Как глупо. Ощущая себя всесильным в злобе, я мгновенно стал беспомощным в окружающей ночи.
Ен- чун прошелестел рядом. Я двинулся за ним, на выход.
За время, что мы провели за ночным обедом, погода испортилась. Ветер принес с моря мокрую туманную мглу, о крыши домов шелестел мелкий дождь. Да уж, ночка удалась на славу! Руки в карманы — и
