посылать, ведь это память.
А было это в 1966 году в Донецке. Вы выступали перед студентами — медиками, а я, первокурсник, помогал Вам, гасил свет в зале, когда демонстрировались отрывки из кинофильмов…
С тех пор прошло много лет. Когда я вижу фильмы с Вашим участием, я с гордостью говорю, что Клара Лучко пожелала мне стать хорошим врачом. Вы, конечно, об этом забыли, а мне навсегда запомнились Ваши слова о трудном пути актера, о том, что человек должен трудиться и честно выполнять свой долг… Я с волнением смотрю фильмы с Вашим участием и мысленно разговариваю с Вами, когда Вы выступаете по телевидению.
Клара Степановна, я давно хотел написать Вам, да все не решался. Роли, сыгранные Вами в кино, — это сама жизнь. Вы эти роли прожили, выстрадали на экране, они настолько достоверны и правдивы, что даже забываешь, что это только кино. Желаю Вам огромных творческих успехов и крепкого здоровья. Это я желаю Вам как врач. Вы ведь в автографе мне тогда пожелали стать отличным врачом.
Я горжусь тем, что вот уже двенадцать лет работаю главным врачом станции «скорой помощи» в райцентре Донецкой области. Награжден значком «Отличник здравоохранения» и стараюсь исполнять добросовестно свой долг.
Уважаемая Клара Степановна, я хочу поблагодарить Вас за то, что Вы в трудную минуту вселили в меня веру (сами того не предполагая) в свои силы. Тогда я был только первокурсник, мне было трудно учиться, и для меня доброе слово имело огромное значение.
Мне уже тридцать шесть лет, казалось бы, детский возраст за горами, и автографы я давно не собираю. Я просто хочу сказать, что Ваше творчество очень нужно людям.
Специально пишу письмо на машинке, чтобы не утомлять Вас изучением моего почерка.
Благодарю Вас за внимание.
С уважением …»
«Здравствуйте, дорогая Клара Степановна.
Я даже не знаю, с чего начать, так как я Вам сколько ни писала, ни на одно письмо ответа не получила. Но я даже рада. Я в последнее время писала плохие письма.
Сейчас, когда я пишу Вам, я не настаиваю на том, чтобы Вы отвечали. На это воля Бога и Ваша. И мне, Клара Степановна, стыдно за те письма, и я прошу за свое поведение прощения. Я пишу Вам, чтоб Вы знали — на противоположном конце России, в далеком Хабаровском крае, в поселке есть такой человек, который любит Вас, как любят самых близких сердцу людей.
Мне семнадцать лет, зовут меня Татьяной. С раннего детства живу у бабушки, так как мать с отцом развелись. Отец уехал, а мать начала пить и бить меня. Вот бабушка меня и забрала к себе. С тех пор идет дележка: мать, когда не пьет, забирает к себе, а потом забирает бабушка. Мать прибегает, начинаются крики, ругань. Меня не спрашивают — хочу я или нет. И мне кажется, что и бабушка не сильно меня любит.
Мы живем в простом доме. Дел много, а бабушка одна. Вот и забирает, чтобы помогала. Я дрова рублю, огород на мне. А для бабушки это мало. А другие внуки для нее хорошие, хотя появятся в неделю раз, а зимой в месяц раз, а то и меньше. Сейчас мать вышла замуж, родила девочку, но все?таки пить не бросила. Меня делить перестали, так я и осталась жить у бабушки.
А теперь расскажу, как началось знакомство с Вами. Показывали фильмы «Цыган» и «Возвращение Будулая». В нашем кинотеатре висел Ваш портрет. И я как?то сердцем к Вам «прилипла». И вот через год повторили фильмы снова. Мне уже было двенадцать лет. Я увидела в титрах Ваше имя и фамилию. Потом в каждом фильме я искала Вас в титрах. Пару месяцев так продолжалось. Но все?таки нашла. Бабушка позже 22.00 не разрешала смотреть телевизор. Я забыла поменять воротничок на форме, а бабушка увидела. Я села его пришивать, а тут передают фильм «На семи ветрах». Думаю, посмотреть бы, ну и сижу, медленно пришиваю. Тут титры пошли, а третья Вы были. Я бабушку упросила, чтоб разрешила.
В понедельник поехала в библиотеку. Но в нашей библиотеке, как всегда, ничего не нашла. Пришлось идти во взрослую, а там записывают только с девятого класса. Добавила себе годиков. Меня записали на абонемент, но и там ничего не нашла. Пошла в читальный зал, взяла «Энциклопедию кино». Хоть несколько строчек, но зато узнала, в каких фильмах Вы играете. Как программа на неделю приходила, так я положу листочек около себя и смотрю. Первое, что нашла, было «Тревожное воскресенье». Именно так Вы, Клара Степановна, стали неотъемлемой частью моей жизни.
Пришла в кинотеатр, раньше там был Ваш портрет, а теперь его не оказалось. Я, конечно же, расстроилась. А потом подумала: раз сняли, значит, он не нужен. И я решила достать этот портрет. Поговорила с директором кинотеатра, сказала, что я хотела бы купить портрет. Она меня поняла, принесла портрет и отдала мне. Но денег не взяла.
Я стала искать людей, которые хоть немного похожи на Вас. Я сравнивала их с Клавдией, так как я не имела ни малейшего представления, какая Вы. Хотя в интервью, в разговоре с корреспондентом, Вы сказали словами С. А. Герасимова, что человеческая сущность актера проступает в роли, как пот на лбу. Но ведь во всех фильмах Вы такая разная. Хотя везде главные качества Ваших героинь — доброта, любовь к людям, готовность помочь каждому. Да и чего я Вам все это пишу, конечно же, Вы сами все знаете. И когда я Вас видела в таких фильмах, как «Карнавал», «Ваш специальный корреспондент», то я просто не хотела верить, что это Вы. Но это роль, а не Ваша жизнь.
В девятом классе к нам приехала девочка, которая до четвертого класса училась вместе с нами, а после уехала в Крымск, на Кубань. Мы стали с ней сближаться. Меня тянуло к ней потому, что она приехала оттуда, где Вы снимались в своей первой главной роли. Она простая, наивная девчонка, которая верит всему подряд. Но я никогда не смеялась над ее наивностью. Мы с ней были чем?то схожи. Над нами обеими смеялись в классе.
Мы всё рассказывали, думая, что нас поймут, но в ответ мы слышали смех.
И вот мы стали с ней подругами. Она первый человек, который понял меня, мою любовь к Вам. Как?то она мне сказала, когда мы заговорили насчет пластической операции: «Таня, зачем тебе пластическая операция? Да, ты внешне не Клара Лучко, ты не такая. Но внутри?то!.. Ты душой похожа на ее героинь. Ты, как Клавдия, много работаешь, не можешь в лицо сказать всей правды, если ты в обиде, но если тебя вывести, то ты, как Клавдия Лущилихе, все выскажешь. Ты, как тетя Маруся, готова помочь каждому. К тебе можно прийти и все рассказать, и никто о разговоре ничего не узнает. Забудь о пластической операции. И будь такой, какая есть — и по внешности, и по характеру».
Она говорила: «Таня, не забывай про характер. Оставайся самой собой», — вот что хотела она мне втолковать. Я поняла, что быть похожей характером главней, чем внешне.
Вот я закончила девять классов. Вроде бы стала взрослее, пошла в другую школу. Первого сентября я заметила одну учительницу, Васильеву Людмилу Федоровну. Оказалось, что она у нас будет вести математику. Мне она почему?то сразу понравилась. Нет, Клара Степановна, она не была похожа на Вас, скорее всего, на актрису Любовь Соколову. Мне порой даже кажется, что она тот человек, с которого Калинин описывал свою Клавдию. Те же жесты, тот же стиль разговора. Настоящая русская женщина.
Нас в новой школе не приняли, считали нас за скотину. Кроме двух — трех учителей и нескольких учеников. Нас по — всякому оскорбляли, унижали. Это все начинало надоедать. Тут за одну неделю сразу три фильма с Вашим участием — «Возвращение Будулая», «Кубанские казаки», «Карнавал» — и еще интервью.
Эти отношения в школе, эти фильмы, Ваше молчание — все это действовало на меня, и я решила сбежать из дому. Я хотела встретиться с Вами и поговорить. Купила билет до Екатеринбурга. Сначала хотела побывать на киностудии, проведать бабушкину сестру, а уж после ехать в Москву. Своей подруге говорю, что поступать еду (как будто Вы открываете школу искусств в городе Екатеринбурге), чтобы сбить со следа, если будут искать.
Хотя, если честно, Клара Степановна, я думала, что и не заметят моей пропажи. Так, для виду поищут да успокоятся. Я села в поезд. Конечно, первый день мне было тяжело, я думала о тех, к кому я неравнодушна была, но отступать ни за что не собиралась. Поезд все дальше уносил меня от дома. Но, видно, не судьба нам с Вами встретиться. Я сильно обманулась. Пока я на поезде ехала, моя мать на самолете прилетела в Екатеринбург, к бабушкиной сестре. И там меня поймала.
Мать сказала, что она беременна. Если бы она этого не сказала, то я, наверное, все равно удрала бы. Но у меня зародилась надежда, что мать бросит пить. И тогда у нас все будет хорошо, а я не буду уже такой
