— А немцы вас не бьют? — Метек тоже разозлился. — Откуда, черт возьми, вы взяли эту басню о панах? Кужидло тоже говорит, что буржуи Польшу предали…
— Немцу мы тоже бока намнем.
— Сами? — спросил Метек с насмешкой. — Вдвоем на Гитлера пойдете?
— Об этом не беспокойся, — прервал его Янек. — Нас хватит.
— А ты помолчи! — оборвал его Костек.
— Как хотите, — сказал обескураженный Метек. Видно, с ними что-то произошло. Тогда, в сентябре, когда он скрывался у них, они говорили иначе. — А что касается винтовок…
— Нет никаких винтовок, — выпалил Янек.
— Как это нет? Вместе прятали.
— А теперь их нет. Кто-то забрал.
— Ты, Костек, — Метек почувствовал, что у него в груди похолодело, и с трудом проглотил слюну, — давай не шути.
— А то что? Донесешь?
— Ну ты! Осторожней!
— Ладно, ладно, не горячись. Мы не из пугливых.
— Ребята, — Метек в отчаянии пытался как-то поладить с ними, — ребята, давайте договоримся по- хорошему. Одну винтовку отдайте мне, вторую оставьте себе.
— Одну?
— Да, — подтвердил Метек поспешно. Что-то, очевидно, дрогнуло в них, выражение их лиц несколько смягчилось.
— Одну? — переспросил Костек. — Подумаем.
— Я же завтра возвращаюсь домой.
— Что это ты такой быстрый? — спросил с иронией Янек. — Мы тебе ответ потом дадим…
Дальше разговор уже совсем не клеился. Какое-то время они сидели еще на бревнах и молча курили. Потом Метек, поговорив со старым Шимеком, пошел спать, А на другой день утром, перед тем как пойти в костел, Костек отозвал его в сторону.
— Одну получишь, — сказал он.
— Здорово!
— Не шуми, — оборвал его Костек. — А о той, второй, забудь. Никогда ее не было. Понял?
— Зачем она вам нужна?
— Не твое дело.
— Хорошо, если тебе это так нужно.
— Нужно.
Папаша Шимек вроде бы тоже что-то узнал, так как отвечал на вопросы Метека неохотно и уже больше ни о чем не расспрашивал. Лишь только пани Шимек, казалось, не замечала ничего. Она накормила Метека и даже приготовила для него сумку с едой.
— Бери, — уговаривала она. — Слава богу, у нас еще кое-что найдется.
Вечером Метек перешел вброд речку Любавку и огородами добрался до дома. К счастью, отца не было. Метек спрятал винтовку в погребе и только тогда облегченно вздохнул.
Сбор был нудным, как осенний дождливый день. Лонгин долго и путано объяснял действия стрелка в наступлении. Об этом же он говорил и на прошлой неделе…
Метек старался сосредоточиться на том, что говорил командир. Он все еще находился под впечатлением приема в организацию и принятия присяги и не хотел признаться, что немного разочарован. Собираются они довольно редко, Лонгин говорит скучно, повторяется, высмеивает ошибки ребят.
Самым интересным было чтение подпольной газеты. Новости были неутешительные: немцы наступали, продвигаясь все дальше на восток. Как-то дома он повторил слова Лонгина о том, что падение Советов только вопрос времени, потому что у Гитлера могучая армия. Выслушав, отец отложил работу, свернул цигарку, закурил, выпустил дым и только тогда спросил:
— Откуда ты это взял?
— Разговаривали в мастерской, — смутился Метек. Он чувствовал себя неловко, так как не привык обманывать отца, а правду сказать не мог.
— Умный народ у вас работает, здорово разбирается в стратегии…
— Все так думают, — пытался оправдаться Метек, уловив иронию в словах отца.
— Знай только одно, — медленно произнес отец, — если немцы победят Советы, нам конец. Только глупцы могут этому радоваться.
…Лонгин кончил говорить о действиях бойца в наступлении и приказал Волку повторить последнюю фразу, затем разрешил закурить.
— На сегодня хватит, — сказал он.
— А газета? — встрепенулся Вис.
— Нету, — ответил Лонгин, но, увидев их разочарованные лица, поспешно добавил: — Не получили еще. Но могу сообщить вам последние известия, переданные по радио. Немцы приближаются к Москве.
— Значит, возьмут ее, — сказал тихо и разочарованно Вис.
— Возьмут, — подтвердил спокойно Лонгин.
Метек хотел вмешаться, повторить слова отца и узнать, что на это скажет подхорунжий, но командир объявил окончание сбора.
— Первым выходит Лис, за ним… Ага! Молот, вы останетесь.
— Слушаюсь. — Метек вскочил со стула.
Ждал терпеливо, пока не опустеет комната. Лонгин посматривал в окно, молчал. Лишь когда дверь захлопнулась за последним из уходивших, подошел к Метеку и сказал:
— Завтра, сразу же после работы, явитесь на улицу Костюшко, дом два, вход со двора. Никому ни слова. — Мгновение он молчал, словно бы колеблясь, а потом добавил: — Ну, Молот, держись, брат, чтоб мне не было за тебя стыдно.
— А что там будет, пан подхорунжий? — Этот теплый тон подхорунжего придал Метеку смелости.
— Узнаешь завтра. — Лонгин не собирался продолжать разговор. — Можешь идти.
У сержанта Крогульца были широкие плечи, огромные кулаки, красное лицо и густые брови, голос всегда охрипший, а походка как у моряка — вразвалочку. Он явно плохо чувствовал себя в гражданской одежде. Рассказывали, что он много лет плавал на военных судах, когда началась война, защищал побережье, попал в плен. По пути в лагерь для военнопленных бежал. После долгих скитаний поселился в Любавце. Официально считалось, что он помогает по хозяйству своему дяде. Посвященные же знали, что дядя его липовый, а занимается он далеко не хозяйственными делами.
В действительности сержант был командиром специальной группы мниховской организации ЗВЗ («Союз вооруженной борьбы») [2], созданной из бойцов, выбранных поручником Рысем из всех подчиненных ему взводов. Конспирация в группе была более строгой, чем у Лонгина. Собирались только тройками, других членов группы не знали. Занятия проводил сам Крогулец: изучение стрелкового оружия, диверсионное дело, ручные гранаты и взрывчатые материалы, рукопашный бой, разведка. Оружие приносил инструктор: один раз это был «вис» [3], в другой раз — винтовка и даже немецкий автоматический пистолет.
Крогулец умел молниеносно разобрать и собрать любое оружие. Показывал, как стрелять, как устранять неполадки. Все старательно учились делать то же самое и так же быстро. Сержант знал, пожалуй, все, что касалось армии и вооруженной борьбы. Во всяком случае, так им казалось. Однако он никогда не рассказывал о себе. Впрочем, на это не было времени.
Тройка, в которую был зачислен Метек, нравилась ему. Капрал Мак участвовал в сентябрьских боях с немцами. Парень он был неразговорчивый, но сильный и ловкий. Однажды Мак рассказал, как он ножом убил немецкого часового. Из его рассказов выходило, что он вроде бы в течение некоторого времени был в партизанском отряде у майора Хубала. Когда его спросили об этом, он рассмеялся и начал говорить о чем-то другом.
