отвратительном сговоре, затеянном Сергеевой, что даже голос потерял?!
Это заставило класс примолкнуть.
Проницательность Галины Петровны произвела впечатление.
— А ведь иные думают, что таких деток, как вы, пряничками усмирить можно.
Эти слова Галины Петровны предназначались явно для Лены.
— Кто ответит на вопрос? — без паузы продолжала она.
Сразу взметнулись две руки: Милы Ходзицкой и Мити Красикова. Потом нерешительно подняли руки еще несколько бывших «камчатников».
— Красиков!
Митя встал, и тут Лена не выдержала, всхлипнула…
— Елена Федоровна, выйдите из класса! — непроизвольно вырвалось у завуча.
Класс притих.
— Я хотела сказать: подождите меня в учительской.
Лена медленно шла между стеклянными шкафами, и до нее доносился Митин голос:
— Условные рефлексы есть у животного и у человека не от рождения. Они приобретаются в течение жизни. Этим условные рефлексы отличаются от безусловных, которые передаются потомкам от родителей. Павлов…
— Достаточно, Митя, — услышала Лена, по щекам которой текли слезы.
— Ходзицкая нам расскажет об опытах Павлова.
Но голоса Милы Лена не услышала. Вместо него до слуха девушки донесся тревожный гул класса. Лена обернулась и увидела, как, слегка покачнувшись, Мила стала медленно опускаться на скамью. На ее лице выступили капельки пота.
Мгновенно Лена оказалась рядом с девочкой. Она нашла у Милы пульс, и сквозь кольцо ее одноклассниц, тотчас же образовавшееся вокруг девочки, теперь доносились только короткие приказы молодой учительницы:
— Миша Сидоров! Быстро за дежурной сестрой. — Красиков! В учительскую, звони в «Скорую».
Митя шел в учительскую так, что его опередил побежавший за сестрой Миша Сидоров.
Сидоров с недоумением оглянулся на Митю.
В пустынной учительской Митя не торопясь набрал номер телефона.
— «Скорая помощь», — услышал он в трубку и ничего не ответил. — «Скорая помощь» слушает, говорите, — повторил тревожный голос.
Митя повесил трубку.
…Миле стало легче, она открыла глаза. Окна в кабинете биологии были распахнуты, и около девочки хлопотала сестра. Она вытерла пот с ее лица и сказала:
— Ох, как ты меня напугала!
— Я пойду домой, — сказала Мила.
За одним из стеклянных шкафов сквозь нарисованные заросли наблюдал за происходящим Митя.
— Никуда ты не пойдешь. Ты что, с ума сошла!
— Я хочу домой, — шептала девочка. — У меня это было много раз. Ничего особенного. Это быстро проходит. Где Митя? Пусть он проводит меня. Мы рядом живем.
Митя вышел из-за своего укрытия.
— Но ведь сейчас приедет «скорая», — сказала Лена. — Митя, ты ее вызвал?
— Нет, Елена Федоровна. Что-то с телефоном…
Мила слабо улыбнулась, и молодая учительница, заметив это, перевела внимательный взгляд на Митю. Но лицо мальчика было непроницаемо.
В школе еще продолжались занятия, а Мила и Митя медленно брели по талому снегу. Неожиданно посыпались последние февральские хлопья. Они тотчас же таяли, едва коснувшись земли, но уже через минуту сквозь крупные мокрые хлопья невозможно было рассмотреть удаляющуюся пару.
В биологическом кабинете среди стеклянных шкафов пылился скелет человека. Очевидно, это было одно из наиболее часто требующихся наглядных пособий и поэтому его не стали запирать в шкаф.
Возле этого, что там ни говори, жутковатого наглядного пособия молча стоял Митя с толстым томом медицинской энциклопедии под мышкой. Он пристально всматривался в пустые глазницы когда-то жившего на земле человека.
По лестнице, ведущей к биологическому кабинету, после обычных дополнительных занятий поднималась Лена. Она еще не успокоилась после недавних событий, о чем можно было догадаться не только по выражению ее лица, но и по тому, что однажды девушке пришлось приложить к глазам платок.
Юра, жаждущий примирения с Леной, отстал от нее на две-три ступеньки.
— Лен, ну, я прошу прощения.
Лена не замедляла шага.
— Ну, я неумный человек… Это мой недостаток.
Юра пытался шутить, но ему было нелегко, тем более что его все время засыпали вопросами члены радиокружка, занятия которого он, очевидно, только что провел.
— Юрий Александрович, скажите, пожалуйста, какой аналог зарубежного двойного триода «6 СС 41»?
— «6 Н 2П», — бросил на ходу Юра и продолжал канючить: — Хватит дуться, Лен!
— А цокалевка та же? — продолжал допытываться дотошный радиолюбитель.
— Та же!.. Лена, не отталкивай меня. Это бесчеловечно! — строго предупредил Юра девушку и продолжал уже элегически: — Если ты из-за своих неприятностей — глупо. Наши отношения не должны страдать.
Другой радиолюбитель начал было:
— Юрий Александрович, у меня в первом каскаде усилителя…
— Отстань ты со своим каскадом! — рявкнул Юра так, что радиолюбитель чуть не скатился с лестницы. — Лена! Я все устрою! Моя железная логика плюс личное обаяние…
— У меня нет никаких неприятностей! — отрезала Лена и скрылась за дверью биологического кабинета.
Здесь стоял полумрак. Лене показалось, что в кабинете, кроме нее, находится еще кто-то.
— Кто здесь? — спросила она громко.
Митя с глазами, полными слез, отпрянул в промежуток между стеклянными шкафами. Но Лена щелкнула выключателем, и одна за другой с шипением зажглись трубчатые светильники «дневного света». Скрыться Мите было некуда.
Лена подошла к нему, увидела глаза мальчика, потом посмотрела на скелет.
— Что ты здесь делал? — спросила она.
Ее глаза тоже еще хранили следы недавних слез, и поэтому встреча ученика и учительницы была, так сказать, «на равных». Обоим было что скрывать друг от друга.
