– А о тебе когда читать?
– Обо мне – никогда, – отрезала Рианон. – Я их всех послала.
– Но ты сама – лучшая реклама программе, – запротестовала Лиззи.
– Я на всю жизнь сыта газетными статьями о себе. Когда все это заварилось, тебя здесь не было. Честно говоря, это был ад, и у меня нет никакого желания опять привлекать внимание к своей особе.
– Но это не одно и то же, – горячо возразила Лиззи. – Сейчас открытие программы, а тогда… – Она замялась и поморщилась. – Как бы назвать?
– Если не обвинение в убийстве, то нечто чрезвычайно близкое, – рявкнула Рианон, повернув голову: из комнаты корреспондентов донесся взрыв смеха. – И самое жестокое унижение. Нет, может быть, в день выхода программы я дам пару интервью, но в остальное время мои двери плотно закрыты.
Лиззи закусила нижнюю губу и наклонилась к Нику.
– А Макс? – небрежно спросила она. – Ты его пригласишь на презентацию?
Хотя сердце Рианон дрогнуло, она рассмеялась.
– Смеешься? То есть я была бы рада, но он ни за что не приедет на мероприятие, где крутятся журналюги.
– А его ты спросила?
– Конечно, нет.
Взгляды их встретились. Рианон прочитала мысли подруги и сказала:
– Лиззи, не стоит торопить события. Марина должна быть на первом месте, и…
– Я не предлагаю тебе торопить события, – перебила ее Лиззи. – Мне кажется, надо пригласить его, вот и все.
Рианон покачала головой:
– Если бы я могла… Он не звонил мне две недели, если не больше.
У нее мелькнула мысль, что никому, кроме Лиззи, она не решилась бы показать, как беспокоится за Макса.
– Ты пыталась ему звонить? – поинтересовалась Лиззи.
– Естественно. Он не брал трубку и сам не звонил.
Лиззи нахмурилась.
– Как дела у Марины? Вы о ней говорили?
Рианон кивнула:
– Да, конечно. Судя по тому, что рассказывал Макс, у нее все неплохо. Она откровенна с врачами, может обсуждать с ними то, что произошло, но она все еще подавлена, и страхи ее не прошли. Макс сказал, что девочка очень переживала, когда оказалась в Нью-Йорке, в доме, где приключился тот ужас.
– Ничего удивительного, – заметила Лиззи. – Когда они туда ездили?
– Месяца два назад. Макс очень тревожился. До последней минуты колебался, но в конце концов что-то подсказало ему, что ехать надо. Он говорил мне, что в Нью-Йорке Марина держалась нормально, уже потом ее подкосило.
Лиззи тяжело вздохнула:
– Да, наверное, ей нужно было через это пройти, чтобы выйти из туннеля с другой стороны. Когда ты в последний раз разговаривала с Максом, какое у нее было настроение?
– Он сказал, Марина стала спокойнее. В школе ее хвалили, и он был этому очень рад.
– И с тех пор ты ничего не слышала?
– От него – нет. Ула уверяет, что дела идут хорошо, но Макс постоянно в разъездах. – Она покачала головой. – Не понимаю, почему он не дает о себе знать. Не нахожу объяснения. – Она закрыла глаза. – Ну скажи, как меня угораздило влюбиться в человека, который живет на другой половине земного шара? Живет он как в старинной трагедии, и, кроме того, так же врос корнями в Америку, как я в Англию. Может, ты подскажешь, как разрешить эту проблему? Кто и от чего должен отказаться? Или нам суждено всю оставшуюся жизнь только перезваниваться да обмениваться открытками? Или он осознал, как все это сложно, и старается мягко расстаться со мной? – Рианон невесело усмехнулась. – Расстаться! Смешно звучит, если учесть, что мы не виделись с марта.
– Да-с, – протянула Лиззи. – Ты слышишь, мое солнышко? – Голубые глазки сына таращились на нее. – Они не виделись с марта, он две недели не звонит, и она решает, что это разрыв. Ты мужчина, поэтому скажи: она делает правильные выводы?
Ник в ответ гордо рыгнул и радостно замахал ручками.
– Совсем как отец, – заметила Лиззи, взяла малыша на руки и принялась расстегивать блузку.
Рианон, подперев голову рукой, смотрела, как подруга отправила набухший сосок в рот ребенка.
– Тебе не больно? – поинтересовалась она.
– Кормить? – удивленно откликнулась Лиззи. – Вовсе нет.
– Как прошли роды? – спросила Рианон.
Лиззи удивленно подняла брови. Рианон слишком хорошо знала этот взгляд подруги. Как же ей его не хватало в последнее время!
