какими-то штуковинами, похожими на маленькие луки, приделанные к деревянным брускам. Ищейка не знал, что это такое, а ему не нравилось чего-либо не знать. Он предпочитал преподносить сюрпризы сам.
Извиваясь, он прополз на брюхе обратно сквозь кусты, прошлепал по ручью и поспешил к опушке леса, откуда открывался хороший вид на старый мост. Тридуба, Тул и Доу стояли возле ближайшего к Ищейке конца моста, и он махнул им рукой. Молчуна не было видно — скорее всего, тот находился где-то между деревьев с другой стороны. Ищейка сделал знак рукой: «всадники»; поднял вверх сжатый кулак: «десять»; приложил раскрытую ладонь к груди: «доспехи».
Доу вытащил меч и секиру и побежал к груде каменных глыб, наваленных на склоне высоко над мостом. Он пригибался к земле и двигался бесшумно. Тул скользнул с берега в ручей (в том месте глубина была по колено) и распластал свое огромное тело по дальней стороне каменной арки моста, подняв длинный меч над водой. Ищейке стало малость не по себе: Тул очень хорошо просматривался отсюда. Однако всадники никак не смогут его заметить, если поедут прямо, не сворачивая с тропы. Они думают, что их ждет только один человек, и вряд ли станут слишком осторожничать. Ищейка очень на это надеялся. А если, черт побери, они все же не пожалеют времени на проверку, это будет полный провал.
Ищейка видел, как Тридуба пристегнул щит к руке, вытащил меч, вытянул шею и замер, перекрыв тропу с ближней стороны моста. Он выглядел так, словно был один на целом свете.
Стук копыт и громыхание колес повозки за деревьями приближались. Ищейка вытащил несколько стрел и воткнул их в землю наконечниками вниз, чтобы быстрее выхватить. Он старался побороть страх. Его пальцы дрожали, но это ничего не значило. Они сработают как надо, когда придет время.
— Жди сигнала, — шептал он сам себе. — Жди сигнала.
Он взял одну стрелу и наполовину натянул тетиву, прицелившись вниз, в направлении моста. Будь он проклят, но ему ужасно хотелось отлить.
Над выгибом моста показалось острие первого копья, за ним другие. Качающиеся шлемы, кольчужные груди, лошадиные морды — мало-помалу всадники въезжали на мост. Позади катилась повозка с возницей и двумя странными пассажирами, влекомая большим лохматым тяжеловозом.
Первый из всадников уже заметил на мосту Тридуба и пришпорил лошадь. Ищейка вздохнул свободнее, когда остальные зарысили вслед за первым, сбившись в кучу, в явном нетерпении стремясь к цели. Значит, Форли сказал все, как условились, и люди Бетода ожидали здесь лишь одного. Ищейка видел, как из-под замшелой арки выглядывает Тул, пытаясь рассмотреть скачущих над ним лошадей. Во имя мертвых, как же трясутся руки! Ищейка боялся, что нечаянно спустит не до конца натянутую тетиву и испортит все дело.
Повозка остановилась на том берегу. Двое людей, ехавших рядом с возницей, встали и направили свои странные луки на Тридуба. Ищейка тщательно прицелился в одного из лучников. Большая часть всадников уже въехала на мост, их кони беспокойно шарахались в стороны, недовольные тем, что оказались в такой тесноте. Первый всадник остановил коня перед Тридуба и направив на противника копье. Старый воин, однако, не отступил ни на шаг. Кто угодно, только не он. Он лишь глядел вверх, хмурил брови и не позволял всадникам объехать себя, так что все они плотно сгрудились на мосту.
— Ну-ка, ну-ка, — послышался голос командира всадников. — Рудда Тридуба! Мы думали, ты давно помер, старина.
Ищейка узнал этот голос: один из самых старых карлов Бетода. Дело-Дрянь, так его звали.
— Да нет, во мне еще осталось силенок на пару хороших драк, — отвечал Тридуба, по-прежнему не двигаясь с места.
Дело-Дрянь огляделся по сторонам и всмотрелся в кромку леса. У него хватало ума понять, что он занял плохую позицию, но не хватало осторожности.
— А где остальные из вашей шайки? Где этот пердун Доу, а?
Тридуба пожал плечами.
— Здесь только я.
— Вернулся в грязь? — Ищейка представил себе, как Дело-Дрянь ухмыляется из-под шлема. — Жаль, жаль. Я-то надеялся сам прикончить гадину.
Ищейка поморщился, почти уверенный, что Доу вылетит из-за камней сразу после этих слов, но тот не показывался. Пока рано. В кои-то веки он ждал сигнала.
— Где Бетод? — спросил Тридуба.
— Король не выйдет из дворца ради встречи с такими, как ты! К тому же он сейчас в Инглии, надирает задницы союзникам. В его отсутствие все решает принц Кальдер.
Тридуба фыркнул:
— Кальдер теперь принц? Я помню, как он сосал мамкину титьку. У него даже это плохо получалось.
— С тех пор многое изменилось, старина. Очень многое.
Ищейке жутко хотелось, чтобы они поторопились. Он едва сдерживался, чтоб не обмочиться. «Жди сигнала», — беззвучно шептал он себе, просто чтобы как-то справиться с руками.
— Плоскоголовые повсюду, — говорил Тридуба. — Следующим летом они двинутся на юг, а может быть, и раньше. Надо что-то делать.
— Хорошо. Почему бы тогда тебе не отправиться с нами? Предупредишь Кальдера лично. Мы взяли повозку, специально для тебя. Человеку твоего возраста не подобает ходить пешком.
При этих словах несколько всадников рассмеялись, но Тридуба не присоединился к ним.
— Где Форли? — пророкотал он. — Где Слабейший? Раздались новые смешки.
— О, он недалеко, — ответил Дело-Дрянь. — Совсем рядом. Почему бы тебе не залезть в повозку? Мы доставим тебя прямо к нему. А потом сядем в кружок и поговорим о плоскоголовых, тихо и мирно.
Ищейке это не нравилось. Очень не нравилось. У него появилось плохое предчувствие.
— Ты держишь меня за полного дурака, — сказал Тридуба. — Я никуда не двинусь, пока не увижу Форли.
Дело-Дрянь нахмурился.
— В твоем положении не приходится выбирать, что ты будешь делать, а что нет. Может, когда-то ты был большим человеком, но теперь ты меньше чем ничто, и здесь нечего спорить. А теперь отдай мне меч и полезай, черт побери, в повозку, пока я не потерял терпение!
Он снова попытался двинуть лошадь вперед, но Тридуба не шелохнулся.
— Где Форли? — повторил он. — Либо я услышу ясный ответ, либо увижу твои кишки!
Дело-Дрянь ухмыльнулся через плечо своим соратникам, и они ухмыльнулись в ответ.
— Ну хорошо, старина, раз ты так настаиваешь… Кальдер хотел, чтобы мы подождали с этим, но мне хочется посмотреть на твое лицо. Слабейший в повозке. По крайней мере, большая его часть.
Он улыбнулся и уронил что-то с седла на землю. Холщовый мешок. Ищейка уже догадался, что внутри. Мешок ударился о землю у ног Тридуба. То, что было в нем, выкатилось наружу, и по лицу командира Ищейка понял, что его догадка верна. Там была голова Форли.
Тут-то все и началось. Черт с ним, с сигналом. Первая стрела Ищейки вонзилась человеку в повозке прямо в грудь, тот вскрикнул и упал в кузов, заодно свалив и возницу. Хороший выстрел, но не время думать об этом — Ищейка уже нащупывал следующую стрелу и вопил во всю глотку. Он даже не осознавал, какие слова кричал — просто кричал. Молчун, очевидно, тоже начал стрельбу, потому что один из карлов на мосту вскрикнул и упал с лошади прямо в воду.
Тридуба пригнулся, закрывшись щитом, и отступал от Дела-Дрянь. Тот колол противника копьем и одновременно пришпоривал лошадь, чтобы спрыгнуть с моста на тропу. Всадник из-за его спины протиснулся вперед, желая поскорее оказаться на берегу, и подъехал совсем близко к груде камней.
— Гады чертовы! — Доу выскочил из-за камней над его головой и налетел на всадника.
Они сцепились и покатились по склону, но Ищейка видел, что Доу взял верх. Его секира пару раз резко поднялась и опустилась. Еще один враг повержен.
Вторая стрела Ищейки пролетела мимо цели — он слишком разошелся, крича во все горло, — но вонзилась в круп одной из лошадей. Это обернулось неожиданной удачей. Лошадь принялась брыкаться и метаться, и вскоре все кони на мосту ржали, теснили друг друга, а всадники ругались и беспорядочно махали копьями. Шум и сумятица усиливались.
