полу. Язык болтался внутри обезображенной массы пыльной плоти.
— Молись, едок, — прошипела она. — И надейся, что Господь милостив.
Она сжала ладонями его виски. Мамун издал носом длинный, пронзительный звук. Его изуродованная рука вцепилась в Ферро, но совершенно бесполезно. Его череп согнулся, сплющился и треснул, осколки костей полетели в разные стороны. Ферро отпустила тело, и оно упало. Пыль сыпалась под ноги.
— Да...
Она не удивилась. И не смотрела по сторонам. Она знала, откуда пришел этот голос. Отовсюду и ниоткуда.
Она подошла к окну и распахнула его. Спрыгнула вниз, приземлилась в дюжине шагов от окна и встала. Ночь была полна звуков, но Ферро молчала. Она беззвучно кралась по залитой лунным светом траве, иней скрипел под ее босыми ногами. Она добралась до длинной лестницы и поднялась на стены. Голоса следовали за ней.
— Подожди!
— Семя!
— Ферро.
— Впусти нас!
Она не обращала на них внимания. Какой-то человек в доспехах смотрел в ночь на Дом Делателя — черный силуэт на фоне черного неба. Клин темноты покрывал Агрионт, там не было ни звезд, ни освещенных луной облаков, вообще никакого света. Ферро подумала, кралась ли среди теней Толомея, царапаясь в ворота? Она потеряла свой шанс отомстить.
Ферро не повторит ее ошибку.
Она незаметно спустилась с бастиона, обошла охрану, плотно завернувшись в плащ, когда проходила мимо стражников. Взобралась на парапет и прыгнула. Ветер ударил ее в лицо, овеял ее кожу. Она скользнула по рву, по сковавшему воду льду, быстро добралась до булыжной мостовой. Ферро врезалась в нее, перевернулась, потом еще и еще раз и помчалась в сторону городских зданий. Ее одежда порвалась при падении, но на коже не было ни царапины.
— Нет, Ферро.
— Вернись и найди Семя!
— Оно рядом с ним.
— Оно у Байяза.
Байяз. Возможно, когда она закончит дела на юге, она вернется. Когда она погребет великого Уфмана-уль-Дошта под руинами его собственного дворца. Когда она отправит Кхалюля, его едоков и их жрецов в ад. Тогда, возможно, она вернется и преподаст первому из магов урок, который он заслужил. Урок, который ему хотела преподать Толомея. Но лжец Байяз или нет, он сдержал свое слово. Ферро получила средство для отмщения.
Теперь она воспользуется им.
Ферро пробралась сквозь молчаливые руины города тихо и быстро, как ночной ветерок. На юг, в порт. Она найдет путь. На юг, через море в Гуркхул, а потом...
Голоса шептали ей. Тысяча голосов. Они говорили о воротах, которые закрыл Эус, и о печатях, которые Эус наложил на них. Они умоляли ее открыть ворота. Они уговаривали сломать их. Они рассказывали, как это сделать, они приказывали ей сделать это.
Но Ферро только улыбалась. Пусть себе говорят.
У нее нет хозяев.
Чай и угрозы
Логен был мрачен.
Он мрачно взирал на широкий зал, на мерцающие зеркала, на множество могущественных людей, собравшихся в этом зале. Бросал сердитые взгляды на вельмож Союза напротив себя. Две сотни аристократов, а то и больше, сидели напротив него. Его тошнило от их фальшивых разговоров, фальшивых улыбок, фальшивых лиц, словно он объелся меда. Но ничуть не лучше были и люди, расположившиеся на возвышении рядом с ним и королем Джезалем.
Здесь был ухмылявшийся калека, когда-то задававший ему вопросы в башне, а теперь одетый во все белое. Здесь был толстый господин с лицом, испещренным звездочками лопнувших сосудов, — он выглядел так, будто каждый свой день начинал с бутылки. Здесь был высокий поджарый человек в черном нагруднике, разукрашенном золотом, с мягкой улыбкой и суровыми маленькими глазками. Такое пестрое сборище лжецов и лицемеров Логен едва ли видел прежде, но один из них был хуже всех прочих.
Байяз непринужденно улыбался, будто все вышло именно так, как он планировал. Возможно, так и было. Чертов колдун. Логену следовало бы поостеречься и не доверять человеку, у которого нет волос. Духи предупреждали его, что у мага есть собственные цели, но он не обратил на это внимания и слепо прыгнул в омут, надеясь на лучшее, как всегда. Хочешь сказать о Логене Девятипалом, скажи, что он никого не слушает. Еще одна ошибка среди множества.
Взгляд Логена снова обратился к Джезалю. Казалось, тому было вполне уютно в королевских одеяниях: золотая корона поблескивала на голове, золотой трон был даже больше того, на котором восседал Логен. Жена сидела рядом с королем Союза. Вокруг нее витало ледяное облачко гордости, но это ее не портило. Прекрасна, как зимнее утро. Логен взглянул на нее как раз в тот момент, когда она посмотрела на Джезаля. Взгляд был полон страсти, словно она едва сдерживалась, чтобы не впиться в него зубами. Счастливчик-бастард, все получает сполна. Она могла бы укусить и Логена, если бы пожелала, но кто знает, чего желает такая женщина?
Мрачнее всего он смотрел на собственное отражение в зеркале позади Джезаля и его жены. Он выглядел угрюмым, рассеянным, покрытым шрамами и внушающим страх монстром на фоне этой красивой пары. Человек, сотканный из смерти, он был наряжен в роскошные цветные ткани и редкие белые меха, дополненные блестящими заклепками и сияющими пряжками, с большой золотой цепью на плечах. Той самой цепью, которую носил Бетод. Руки Логена, выступавшие из отороченных мехом рукавов, грубые и приметные, без одного пальца, обхватывали поручни золоченого кресла. Одежды короля, но руки убийцы. Он был похож на злодея из старой детской сказки. Безжалостный воин, пробившийся к власти огнем и мечом. Взобравшийся на трон по горе трупов. Возможно, именно таким он и был.
Логен повернулся, и новая ткань царапнула его влажную кожу. Он прошел долгий путь с тех пор, как он выбрался из реки, не имея даже пары сапог. Прошел все Высокогорье в одиночку, не имея другой компании, кроме старого котелка. Да, он прошел долгий путь, но прежде, возможно, он был лучше. Он смеялся, когда Бетод называл себя королем. Теперь же королем стал он сам, хотя его дела мало отличались от дел Бетода, и он еще меньше годился для такой работы. Хочешь сказать о Логене Девятипалом, скажи, что он дрянь. Вот и все. И это не те слова, которые хочется услышать о себе.
Пьяница Хофф говорил без умолку.
— Круг лордов лежит в руинах, увы. Поэтому решено: пока не будет построено величественное здание для заседаний этого благородного собрания, пока нет нового Круга лордов, богаче и величественнее прежнего, открытый совет распускается на каникулы.
Воцарилось молчание.
— На каникулы? — пробормотал кто-то.
— Но как же нас услышат?
— Где благородные люди смогут выразить свое мнение?
— Аристократия будет высказываться через закрытый совет, — произнес Хофф таким тоном, каким обычно говорят с ребенком. — Или обращаться к секретарю, чтобы получить аудиенцию у короля.
— Но это может сделать любой крестьянин!
Хофф вскинул брови.
— Конечно.
