брюки, но это ничуть не мешало кофейным пятнам радовать глаз во всей своей красе. Пока он молча изучал каждого из присутствующих, его правая рука непроизвольно потянулась наверх поправить волосяную конструкцию, которая чуть-чуть накренилась в одну сторону. Патрик изо всех сил старался не рассматривать Эрику и заставил себя сосредоточиться на кофейных пятнах Мелльберга.
— Ну, в общем, так. Вы, конечно, в курсе, по какой причине я вызвал вас сюда. — И Мелльберг сделал длинную театральную паузу. — Я, следовательно, Бертель Мелльберг, начальник полицейского участка Танумсхеде, а это Патрик Хедстрём, который назначен моим помощником в этом расследовании.
Он кивком указал на Патрика, который сидел к его столу чуть ближе, чем остальные.
— Расследование? Вы хотите сказать, что она была убита?
Биргит потянулась вперед, и Хенрик быстро обнял ее за плечи, как бы защищая и успокаивая.
— Да, мы пришли к выводу, что ваша дочь не совершала самоубийства. Согласно отчету судебного эксперта, версию о самоубийстве можно исключить полностью. Я, ясное дело, не могу рассказывать вам о ходе расследования во всех деталях, но есть одно обстоятельство, указывающее на убийство: в то время, когда ее запястья были перерезаны, она не могла быть в сознании. Мы обнаружили в ее крови большое количество снотворного: очевидно, некто в то время, когда она впала в бессознательное состояние, сначала положил ее в ванну, включил воду и уже потом перерезал ей запястья бритвой, чтобы создать видимость самоубийства. Возможно, убийца был не один.
Плотно задернутые шторы не пускали внутрь кабинета резкий дневной свет. Атмосфера в комнате стала напряженной и какой-то пронзительной. И было заметно, насколько противоречивые чувства обуревают Биргит — горе и явное облегчение оттого, что Алекс не отняла у себя жизнь.
— Вы знаете, кто это сделал?
Биргит достала из сумочки маленький вышитый платок и аккуратно прикладывала его к глазам, чтобы не испортить макияж.
Мелльберг сложил руки на своем безразмерном пузе и обвел глазами присутствующих. Он прокашлялся и наконец изрек:
— Может быть, вы мне об этом расскажете?
— Мы? — спросил Хенрик с подчеркнутым удивлением. — А каким образом мы можем что-то об этом знать? Это работа какого-нибудь сумасшедшего. У Александры не было ни врагов, ни недоброжелателей.
— Но это ты так думаешь.
Патрик заметил, как на долю секунды муж Алекс изменился в лице: какая-то тень пробежала по нему и тут же исчезла, и Хенрик вновь обрел свое спокойное, невозмутимое «я».
Патрик всегда испытывал здоровый скептицизм в отношении людей наподобие Хенрика Вийкнера — людей, которые родились в рубашке, у которых всегда было все, которым никогда не надо было и пальцем шевелить. Он, безусловно, выглядел и симпатичным, и приятным, но под этой внешностью, как чувствовал Патрик, скрывалась очень непростая, неоднозначная личность. Под красивой оболочкой пряталась жестокость, и Патрик задал себе вопрос насчет полного отсутствия какого-нибудь удивления на лице Хенрика, когда Мелльберг объявил, что Алекс была убита. Одно дело — верить в это, но когда тебе объявляют об этом как о бесспорном факте — совершенно другое. За десять лет работы в полиции Патрик научился обращать внимание на такие вещи.
— Нас подозревают?
Биргит выглядела настолько пораженной, словно комиссар Мелльберг прямо у нее на глазах превратился в пожарный насос.
— Существуют совершенно четкие статистические данные об убийствах. Абсолютное большинство преступников обычно обнаруживают в семье или в ближайшем окружении. Конечно, я не утверждаю, что и в данном случае дело обстоит так же, но, как вы понимаете, мы обязаны в этом убедиться. Сейчас мы ничего не можем исключить. Мы обшарим все и вся и поковыряемся везде, это я вам лично гарантирую. С моим богатым опытом по части убийств, — еще одна театральная пауза, — дело наверняка будет раскрыто быстро. Но мне нужны от вас подробные отчеты о том, что вы делали в тот день и в то время, когда, как мы подозреваем, умерла Александра.
— О каком времени идет речь? — спросил Хенрик. — Последней с ней разговаривала Биргит, а потом мы не звонили ей до воскресенья. Так что с таким же успехом это могло произойти и в пятницу. Я позвонил ей около половины десятого, в пятницу вечером, но она часто в это время уходила гулять перед сном, так что я подумал, что и на этот раз ее нет дома.
— Патологоанатом смог сказать только, что она пролежала там мертвой примерно неделю. Мы собираемся, ясное дело, проверить ваши показания о времени звонков. Но у нас есть данные, которые позволяют утверждать, что она умерла в пятницу не позднее девяти часов вечера. В шестом часу, что можно считать вполне доказанным, по приезде во Фьельбаку она звонила Ларсу Тхеландеру насчет ремонта отопления, которое не работало. Он не смог прийти сразу же, но обещал подойти самое позднее в девять часов в тот же вечер. Согласно его свидетельским показаниям, ровно в девять часов он стучал в ее дверь. У нас следующая рабочая гипотеза: по-видимому, она умерла именно этим вечером, в день приезда во Фьельбаку. Потому что, учитывая, какой холод был в доме, она не могла забыть о том, что придет мастер чинить котел.
Его волосы опять накренились влево, и Патрик заметил, что Эрика глаз не может оторвать от этого зрелища. Наверняка ее разбирало желание рвануть вперед и выправить конструкцию. Весь участок уже прошел через это.
— В какое время вы разговаривали с ней? — обратился Мелльберг с вопросом к Биргит.
— Ну, я точно не знаю, — задумалась она. — Где-то после семи, около четверти или половины восьмого, так мне кажется. Но мы говорили совсем недолго, потому что Алекс сказала, что у нее гость. — Биргит побледнела. — А это не мог быть…
Мелльберг очень важно кивнул:
— Очень даже возможно, госпожа Карлгрен. И наша задача — все выяснить. Могу вас заверить, что мы к этому приложим все силы. Мы проверим все — это одна из важнейших задач. Так что будьте добры дать нам показания относительно вечера пятницы.
— А вы хотите, чтобы я тоже подтвердила свое алиби? — спросила Эрика.
— Полагаю, это не является необходимым. Но мы бы хотели получить ваши подробные показания о том, что вы видели внутри дома в тот день, когда нашли ее. Вы можете оставить их в письменном виде у ассистента — Хедстрёма.
Все посмотрели на Патрика, и он снова кивнул. Все начали подниматься.
— Какое трагическое происшествие, особенно когда вспоминаешь о ребенке.
Все посмотрели на Мелльберга.
— Ребенке?
Биргит переводила недоумевающий взгляд с Мелльберга на Хенрика.
— Да, она была беременна, на третьем месяце, согласно заключению медэксперта. Но наверное, для вас это не сюрприз.
Мелльберг хихикнул и хитро посмотрел на Хенрика. Патрику стало ужасно стыдно за абсолютно бестактное поведение своего шефа. Лицо Хенрика начало медленно бледнеть и стало образцово- мраморного цвета. Биргит растерянно посмотрела на него. Эрика стояла как окаменевшая.
— Она ждала ребенка. Почему вы не сказали? О боже!
Биргит прижала носовой платок ко рту и заплакала навзрыд, уже совершенно не думая о том, как будет выглядеть, и тушь ручейками поплыла по ее щекам. Хенрик опять обнял ее, Патрик перехватил его взгляд, когда Хенрик смотрел в пустоту, поверх головы Биргит. Ему стало абсолютно ясно, что тот не имел ни малейшего понятия о беременности Александры. А судя по печальному виду Эрики, было столь же недвусмысленно ясно, что она об этом, напротив, знала.
— Мы поговорим об этом, когда приедем домой, Биргит. — Он повернулся к Патрику: — Насколько я понимаю, вы возьмете наши письменные показания о пятничном вечере? И наверняка вы захотите задать нам дополнительные вопросы, когда будете брать их.
Патрик опять кивнул. Он вопросительно поднял бровь и посмотрел на Эрику.
— Хенрик, я сейчас приду. Мне только надо сказать пару слов Патрику. Мы давно знаем друг
