только или действительно у распятого Иисуса появилась на лице издевательская ухмылка, которой он не замечал раньше?
Какой-то шум за спиной заставил его резко обернуться. Припозднившиеся немецкие туристы, громко разговаривая, зашли в церковь и принялись лихорадочно щелкать фотоаппаратами. Это стало последней каплей, переполнившей чашу его терпения.
Арне встал во весь рост и заорал на них, брызгая слюной:
— Убирайтесь отсюда! А ну, пошли вон! Вон отсюда!
Туристы не поняли ни словечка, но тон, в котором они были произнесены, не оставлял места для сомнений, и они испуганно выскочили за дверь.
Довольный тем, что наконец-то смог показать свою власть, Арне снова сел на скамью, но издевательская усмешка Христа тотчас же вернула его в прежнее мрачное настроение.
Одного взгляда на кафедру проповедника хватило, чтобы вдохнуть в него новое мужество. Пора сделать то, что давным-давно следовало совершить.
Жизнь так несправедлива! Отчего ему так тяжело все доставалось, с самого рождения всего приходилось добиваться с таким трудом? Эрнсту ничего не давалось даром. Никто не хотел замечать его способностей. Он просто не понимал, что творится с людьми! В чем дело? Почему на него всегда косо смотрят, шепчутся за спиной, лишают продвижения, которого он, по совести, заслуживает? И так шло всегда. Еще в начальной школе все сговорились против него: девчонки хихикали, мальчишки колотили на пути домой после уроков. Даже когда его отец упал и напоролся на вилы, никто ему не посочувствовал. Он знал, о чем судачили тогда злые языки по домам — будто бы его бедная матушка была к этому как-то причастна. Ни стыда ни совести у людей!
Эрнст думал, что все станет лучше, когда он закончит школу и выйдет в настоящий мир взрослых людей. Он выбрал профессию полицейского, чтобы показать всем, какой он молодец, но, прослужив двадцать пять лет, вынужден был признаться себе, что его ожидания не оправдались. Но никогда еще он не оказывался в таком дерьме, как сейчас. Ну кто бы подумал, что Кай может иметь отношение к таким делам! Они же играли с ним в карты. Кай был хороший парень и вообще один из немногих, кто с ним водился. Да и мало ли было таких историй, когда ни на чем не основанные обвинения загубили жизнь невинного? А уж Эрнст, конечно, никогда не отказывался по-приятельски оказать услугу хорошему человеку. Разве можно его за это осуждать? Ну, подзадержал он телефонограмму из Гётеборга и не доложил сразу о ней начальству, но как же они не хотят понять, что он поступил так из самых лучших побуждений! И все это отрикошетило прямо в него! Надо же быть таким невезучим! Эрнсту хватало ума понять: вчерашнее самоубийство мальчишки усугубит его и без того незавидное положение.
Но пока он сидел в своем кабинете, осужденный на одиночество, словно сибирский ссыльный, ему вдруг пришло озарение — как изменить ситуацию в свою пользу. Он задумал сделаться героем дня и раз и навсегда поставить на место сопливого щенка Хедстрёма, показав ему, кто тут самый опытный полицейский. Эрнст отлично видел, как во время собрания группы Хедстрём возвел глаза к потолку, когда Мельберг посоветовал ему повнимательнее приглядеться к городскому сумасшедшему. Но что одному здорово, другому смерть. Если Хедстрём выбирает в качестве пути к раскрытию убийства не четырехполосное шоссе, а проселочную дорогу, то придется Эрнсту за него постараться и, не жалея живота, самому рвануть к цели по скоростной трассе. Всякому же ясно, что преступник не кто иной, как Морган, а найденная в его доме куртка девочки окончательно снимает все сомнения.
Больше всего он обрадовался гениальной простоте своего плана. Он заберет Моргана для допроса, моментально добьется его признания, и тем самым убийца будет схвачен. В то же время он покажет Мельбергу, что умеет прислушиваться к точке зрения начальства, тогда как Хедстрём будет изобличен не только в некомпетентности, но и в недоверии к мнению руководства, а ему, Эрнсту, наверняка вернут утраченное благорасположение.
Он поднялся и несвойственной ему энергичной походкой направился к двери. Сейчас он произведет полицейскую операцию высшего качества. В коридоре он внимательно огляделся, проверяя, не заметит ли кто-нибудь, как он отправится в путь, но горизонт был чист.
~~~
Стоя под проливным дождем, Мэри ничего не чувствовала — ни ненависти, ни радости, только холодную пустоту, которая заполонила все ее существо от поверхности кожи до самой последней косточки.
Рядом всхлипывала мать. Она выглядела еще элегантнее, чем обычно, — черный траурный наряд был ей к лицу, и красота ее, отдававшая сейчас чем-то трагически-театральным, привлекала всеобщее внимание. Дрожащей рукой она бросила на гроб супруга одинокую розу, а затем, рыдая, упала в объятия Пера-Эрика. Позади них стояла его жена, на чьем заурядном лице было написано сострадание. К своему счастью, она пребывала в полном неведении о том, как часто ее муж держит в объятиях женщину, которая сейчас орошает слезами его пиджак.
Дождь холодил щеки девочки, но на лице не дрожал ни один мускул. На негнущихся ногах она прошла несколько шагов до вырытой ямы и попыталась выпрямить пальцы, чтобы бросить розу, которую держала в руке. Чудовище внутри шевельнулось, будто побуждая к действию. Ей удалось поднять руку с розой и вытянуть над мокрым гробом, блестящим на дне ямы. Затем она, точно в замедленной съемке, увидела, как пальцы разжались, отпустив колючий стебель, и роза нестерпимо медленно стала падать на черную крышку. Ей показалось, что падение цветка отдалось гулким стуком, но никто не шелохнулся, и она решила, что это гудело у нее в голове.
Простояв там, как ей показалось, целую вечность, она почувствовала, как кто-то легонько дотронулся до ее локтя. Жена Пера-Эрика ласково ей улыбнулась и кивнула, показывая, что пора уходить. Впереди шли все участники похорон во главе с Агнес и Пером-Эриком — он обнимал маму за плечи, а она на ходу опиралась на его руку.
Мэри покосилась на женщину рядом с собой и насмешливо подумала: как та могла быть такой наивной и глупой, чтобы не замечать ауру сексуального напряжения, окружавшую эту пару. Девочке было только тринадцать лет, но она видела это так же ясно, как струи падающего дождя. Ничего, скоро эта дуреха поймет, как обстоит дело в действительности.
Порой она чувствовала себя гораздо старше своих лет и взирала на человеческую глупость с таким презрением, до какого редко доходят подростки. Но ведь у нее была такая замечательная учительница! Мама очень хорошо втолковала ей, что все думают только о собственном благополучии и что каждый сам должен добиваться всего, что хочет получить от жизни. Не позволяй никому встать у тебя на пути, внушала ей мама, и Мэри стала отличной ученицей. Теперь она чувствовала себя достаточно умудренной и опытной, чтобы добиться от мамы заслуженного уважения. Как-никак, она доказала ей всю меру своей любви. Разве она не принесла ради нее величайшую жертву? Платой с процентами за это станет любовь, это она знала. Никогда больше ей не придется сидеть в подвале, наблюдая, как растет во тьме чудовище.
Краем глаза она заметила, как озабоченно за ней наблюдает жена Пера-Эрика, и, спохватившись, быстро убрала с лица невольно возникшую широкую улыбку. Хранить внешние приличия очень важно, мама часто так говорила. А мама всегда права.
~~~
Завывание сирен доносилось до него как будто издалека. Он хотел подняться и потребовать, чтобы «скорая» повернула назад и отвезла его снова домой, но тело не слушалось, а когда Стиг хотел заговорить,
