брови.
— То есть он признает себя виновным в смерти не только Бритты Юханссон, но и Эрика Франкеля и Ханса Улавсена?
— Так там написано. Но мне почему-то кажется, что для вас это не стало большой новостью.
— Вы правы. Я бы соврал, если бы сказал, что это не так. Но конкретные доказательства у нас есть только по одному убийству — Бритты Юханссон.
— Тогда это письмо вам пригодится.
— А вы уверены, что…
— Что письмо писал мой отец? Абсолютно. Меня оно, кстати, тоже не слишком удивило, — с горечью заметил Челль. — Но я никогда не думал… — Он осекся и покачал головой.
Мартин попросил его помолчать и перечитал письмо снова, на этот раз более внимательно.
— Да… Если придираться, он пишет только о том, как убил Бритту… так сказать, своими руками. А дальше выражается куда более расплывчато: «Я виновен в смерти Эрика Франкеля, а также того человека, чей труп вы обнаружили в чужой могиле».
Челль пожал плечами.
— Не вижу большой разницы. Он просто прибег к высокопарному стилю. У меня нет сомнений, что именно мой отец… — Он не закончил фразу и судорожно вздохнул.
Мартин начал читать с самого начала.
—
Челль покачал головой.
— Понятия не имею.
— Мне хотелось бы оставить это письмо у себя… Временно, конечно.
— Разумеется. — Челль устало кивнул. — Я все равно собирался в конце концов его сжечь.
— Я попросил одного из наших инспекторов, Йосту, поговорить с вами… Может, раз вы уже здесь?.. — Мартин аккуратно поместил письмо в пластиковый карман и отложил в сторону.
— Поговорить о чем?
— О Хансе Улавсене. Если я правильно понял, вы тоже интересовались этим человеком?
— Какое это теперь имеет значение? Отец же признается в письме, что он его убил.
— Верно, можно и так истолковать его слова, но вопросов все равно остается очень много. И если у вас есть хоть что-то, что могло бы помочь… — Мартин скрестил на груди руки и откинулся на стуле.
— Вы говорили с Эрикой Фальк?
— Пока нет, но обязательно поговорим.
— Мне особенно нечего добавить.
Челль рассказал о своей переписке с Эскилем Хальворсеном — пока от него никакой информации о Хансе Улавсене не поступало и, скорее всего, не поступит.
— А не могли бы вы позвонить ему прямо сейчас?
Челль пожал плечами, вытащил из кармана потертую записную книжку и открыл на заложенной желтой бумажкой странице.
— Могу позвонить, если хотите… — Он вздохнул. — Хотя вряд ли…
Он пододвинул к себе телефон и набрал номер. Прошло много долгих сигналов, но в последний момент норвежец взял трубку.
— Добрый день, это Челль Рингхольм… Извините, что опять беспокою, но я думал что… значит, вы получили фотографию в четверг? Хорошо…
Челль долго слушал, кивая, и, глядя на его нарастающее возбуждение, Мартин выпрямился на стуле и пытался по выражению лица угадать содержание разговора.
— Значит, по фотографии вы… то есть неверное имя… А имя… — Челль щелкнул пальцами в направлении стаканчика с ручками.
Мартин потянулся за ручкой, но опрокинул весь стаканчик на пол. Челль ухитрился поймать одну из ручек на лету, схватил со стола первый попавшийся рапорт и принялся лихорадочно строчить на обратной стороне.
— Значит, он был не… Да, конечно, я понимаю, это крайне интересно… Для нас тоже, можете быть уверены…
Мартин чуть не лопался от любопытства.
— Огромное, огромное вам спасибо… Теперь все видится в ином свете… Огромное спасибо…
Челль положил трубку и широко улыбнулся Мартину.
— Я знаю, кто он! Черт меня побери, я знаю теперь, кто он!
— Эрика!
Хлопнула входная дверь.
— Что случилось? Пожар? — Она вышла из кабинета.
— Спускайся скорей! У меня для тебя потрясающая новость!
Эрика сбежала по лестнице, и Патрик торжественным жестом указал ей на дверь гостиной.
— Садись. — Он подбоченился и внимательно посмотрел на потолок.
— Я сгораю от любопытства! Не тяни!
Он посадил ее на диван и сел рядом.
— Ты, если не ошибаюсь, говорила, что тебе кажется, где-то есть продолжение дневников твоей матери.
— Говорила. — У Эрики даже закололо под ложечкой. — И что?
— А то, что я был сегодня у Карин.
— Вот как?
Патрик поморщился.
— Не дури… Она спросила, как у тебя дела, и я, сам не знаю почему, рассказал ей про дневники Эльси. Она думает, что знает, где они.
— Ты шутишь? Откуда ей это знать?
Патрик рассказал, и лицо ее просветлело.
— Конечно… конечно же! Но почему она никогда ничего не говорила?
— Спроси что-нибудь полегче.
Эрика уже была на выходе.
— Подожди! Мы с тобой!
— Только быстро!
Кристина открыла дверь и удивленно посмотрела на гостей.
— Привет! Какая неожиданность!
— Мы на минутку. — Эрика переглянулась с Патриком.
— Почему на минутку? Я очень рада! Сейчас поставлю кофе…
Эрика никак не могла выбрать момент, чтобы начать разговор, пришлось дождаться, пока Кристина принесет кофе и разольет по чашкам.
— Я ведь тебе говорила, что нашла мамины дневники на чердаке. И что я их прочитала. Мне очень хочется узнать, какой же на самом деле была Эльси Мустрём.
— Да-да, ты говорила… — Кристина явно избегала смотреть ей в глаза.
— А в последний раз я, по-моему, говорила также, мне кажется странным, что дневники так резко обрываются в сорок четвертом году. Последняя тетрадь исписана до конца — и дальше ни слова.
— Да… и это ты говорила. — Кристина внимательно изучала рисунок на скатерти.
— А сегодня Патрик был у Карин, и зашел разговор об этих дневниках. И она помнит совершенно ясно, что видела такие тетради у тебя дома. — Эрика сделала паузу и внимательно посмотрела на свекровь. —
