На долю секунды глаза его посерьезнели.
– Я не говорил, что не люблю ее. Она может приносить удовольствие, вот только у меня босс, чем-то похожий на Саймона Легри из «Хижины дяди Тома». С утра до вечера так и слышу посвист его плети за спиной.
– Бедняжка Джереми! – утешила Сара. – Надеюсь, ты вернешься в Лондон отдохнувшим от забот.
– О да! – согласился он, оглядывая Сару. – Чудесно провел выходные. Ты долго пробудешь здесь?
– Пока не закончу работу.
– Сколько времени потребуется?
Она пожала плечами.
– В зависимости от обстоятельств. Еще несколько недель. Погода не идеальная, но с каждым днем налаживается.
– Можно я приеду на следующие выходные?
– Это твой дом, – ответила Сара, опустив глаза.
– Ты знаешь, о чем я спрашиваю, – произнес Джереми ласково.
Сара взглянула на него. Лицо ее нахмурилось.
– Меня не интересуют серьезные отношения, Джереми.
Смешинки запрыгали в его глазах.
– Боже мой! А меня тем более, женщина!
Сара облегченно рассмеялась.
– Заметно! – голос прозвучал с наигранным унынием.
– Ну как? – переспросил Джереми.
– А почему бы нет? – в тон ему отозвалась Сара.
Сдержав слово, он вновь появился в конце следующей недели, приятно удивив отца, не ожидавшего так скоро увидеть сына. Полковник, однако, оглядев сына и Сару, внезапно все понял и, печатая шаг, направился к двери, чтобы не мешать им. Сара очень сдружилась с полковником за последнюю неделю. В один из дождливых дней она провела четыре часа, рисуя акварельную миниатюру. Сара видела, как просветлело суровое лицо Форселла.
– Честное слово, очень хорошо! – сказал он, подтверждая догадки Сары о том, что он питает слабость к акварелям.
Когда Сара отдала ему картину, у полковника был весьма растроганный вид, он громко покашливал, не находя нужных слов, а потом повел Сару, чтобы вместе выбрать место для миниатюры в коллекции семейных акварелей. С той поры она не раз видела полковника перед миниатюрой и с грустью думала, что он всегда будет отдавать предпочтение этой акварели, а не пейзажу, который она писала маслом.
Джереми ни на шаг не отходил от, Сары. Они совершали пешие прогулки и разговаривали, ездили на машине по обдуваемым ветрами дорогам Суффолка, слушали пластинки и спорили из-за крикета, к которому Джереми питал страсть. Сара, сказав как-то, что считает эту игру глупой, веселилась, глядя, как Джереми краснеет, впервые разозлившись из-за того, что Сара не разделяет его мнения.
– Сестра навещает отца? – спросила Сара.
– Изредка. Аннабель – городская пташка. В деревне ей скучно, – ответил он, пожимая плечами.
– А тебе?
Глаза его вспыхнули тем блеском, который она не раз замечала и прежде.
– Нет, когда ты рядом.
Сара пропустила мимо ушей его слова.
– А если всерьез?
Джереми задумчиво смотрел на плоские зеленые поля и серое небо.
– Я очень привязан к этим местам. Нет, мне здесь не скучно, хотя я люблю Лондон. Суффолк – мой дом, все здесь родное, знакомое с первых дней жизни. Понимаешь, о чем я?
Сара кивнула в ответ.
– Да, хотя я всегда жила неподалеку от Лондона.
– У тебя квартира? – спросил Джереми. – Ты почти не рассказывала о своей семье. Много вас?
– Всего двое – я и Грэг, мой сводный брат, – ответила Сара. – Наши родители умерли. Других родственников у меня нет.
Джереми нахмурился.
– Я так и думал. У тебя очень независимый вид.
– Эдакая практичность, – усмехнулась Сара.
– Мой старикан просто влюбился в тебя, – сказал Джереми. – Никогда не видел, чтобы он к кому-то так привязывался. Он затворник, у него совсем необщительный характер.
– Он очарователен! – порывисто сказала Сара. – С виду жесткий, суровый, а по натуре мягкий, податливый.
