В течение трех дней, несколько позже полудня, когда стоял палящий зной, Омар наблюдал, как один и тот же высокий даист, который проследовал через заднюю дверь в первую ночь, выходил через главные ворота в одиночестве. Спустя полчаса он возвращался и пересекал внутренний двор, чтобы исчезнуть внутри замка. Эта регулярность возбудила в Омаре повышенный интерес – так же как и некоторая развязность в его походке. Когда Омар разглядел его руку, протянутую, чтобы открыть внутреннюю дверь, он признал Хасана в платье простого даиста. Хасан опускал глаза, надевал на руки перчатки и походил на китайца. Даже опушенные плечи и узел из иссиня-черных волос на голове – все, как у китайца. Но он не мог изменить свою руку, и он не стремился изменить свою походку, а Омар обладал безупречной памятью на такие вещи.
«Но почему он маскируется, чтобы пройти сквозь собственные ворота? – задумался Омар. – И почему он выходит в один и тот же час?»
Ответы пришли к нему тотчас. Рафики упоминали, что Повелитель Гор приходит и уходит незаметно. Очевидно, Хасан любил впечатлять своих последователей своими магическими возможностями. К тому же сам Хасан дал промах, сообщив, что его почтовые голуби содержались в деревне, так как он не хотел, чтобы обитатели Аламута знали, как он получает и посылает сообщения. Вот почему он тайно уходил каждый полдень, чтобы посетить голубятню в деревне.
Для фидаистов и обывателей за стенами замка он казался одним из даистов, то же самое и для самих даистов. Омар улыбнулся, оглядевшись вокруг. В этот час все спали или были на работе, где-то внизу, в скале. Если они случайно и замечали Хасана, они, вероятно, принимали его за какого-то нового члена сообщества из внешнего мира.
Омар, который составлял диаграммы видимых наполовину звезд, смог вывести из увиденного и другой факт. Фидаисты не могли знать всех даистов в лицо и по голосу.
– Путь к спасению, – сделал вывод он, – это пройти через ворота в одежде даиста походкой Хасана.
После полудня на следующий день он постарался раздобыть такой наряд. Рун уд-Дин неоднократно просил его дать ему райского вина, и Омар помнил, с каким вожделением Рун уд-Дин схватил ковш вина с наркотическим зельем во время танца меча и как Хасан сказал, что ученым не разрешено посещать рай. Он попросил Рун уд-Дина заглянуть к нему в комнату и тщательно закрыть за собой дверь.
Он не должен был спешить, наливая вино из новой фляги в ковш. Поднимая его к губам, он улыбнулся низкорослому философу:
– Райское вино!
Рун уд-Дин торопливо подошел к фляге, причем его глаза просто пожирали флягу.
– Это… это то же самое вино?
Омар предложил ему ковш:
– Попробуй, может, это не то же самое.
Взглянув на дверь, Рун уд-Дин мелкими глотками отведал его и вздохнул с облегчением. Через мгновение ковш был пуст и краска залила его полные щеки. С отвращением он вернул пустой ковш.
– Есть еще, если оно тебе нравится, – обронил Омар небрежно.
К тому времени, когда и третий ковш был наполовину пуст, коротышка уже лежал, вытянувшись на стеганой подстилке с полузакрытыми глазами. И он говорил без остановки, его речь становилась сбивчивой. Омар, сидевший рядом, спросил спокойно, как будто они обсуждали все это в течение некоторого времени:
– У Хасана есть золото и власть, откуда они?
– Страх. Страх перед кинжалом, который может убить, а может и помиловать. Он учил нас, что люди боятся неизвестного больше, чем известного. Вот в чем его секрет.
Рун уд-Дин поднялся на локте и отыскал взглядом ковш, схватил его и выпил содержимое залпом.
– Хвала Аллаху! – пробормотал он и погрузился в одурманенный сон, тяжело дыша.
Через несколько минут Омар скинул свою верхнюю одежду и надел на себя красного атласа халат, шлепанцы и квадратную бархатную тюбетейку, которые снял с бесчувственного тела Рун уд-Дина.
Халат был несколько маловат, но свободные рукава и широкие полы выглядели достаточно хорошо.
Выглянув из амбразуры, Омар разглядел, что полдень еще не наступил. Но вероятно, Хасан уже возвратился из деревни.
Набросив просторный халат бывшего бухарского торговца лошадьми на Рун уд-Дина для маскировки на случай, если случайно кто-то заглянет в его дверь, Омар втянул руки в рукава и вышел в коридор. Вдали он мог слышать голоса, но никто не двигался по коридору.
Бесшумно передвигаясь, Омар подошел к двери во внутренний двор. Без лишней спешки он вышел через нее, нагнув голову, как будто он о чем-то задумался. Его голова ощущала некий дискомфорт от отсутствия традиционного тюрбана. Яркий свет внутри двора, построенного из известняка, ослепил его.
Пара рабов проследовала мимо него с флягами. Ворота перед ним казались бы совсем пусты, если бы не охрана. Сердце Омара билось тем чаще, чем ближе он подходил к воротам.
Командир фидаистов с саблей на поясе посмотрел небрежно в его сторону. Никто не пошевелился и не проявил признаков беспокойства. Нестерпимая жара, отражаясь от стен, звенела в воздухе. Еще четыре шага, и он пройдет ворота, подумал Омар. Один… Два… Три… Четыре…
– Пароль? – раздраженно спросил командир охранников и добавил: – О, господин?
У Омара перехватило дыхание.
Он не слышал ничего и не подумал заранее о пароле. Все же не следовало колебаться.
– Я не могу вспоминать его. Наш повелитель лично послал меня… – он судорожно искал в памяти возможную причину, – в деревню… С посланием для голубиной почты…
Он нащупал под одеждой из атласа и вынул из своего пояса безошибочно распознаваемую серебряную трубку голубиной почты Хасана.
– Посмотрите, вот оно, и я не должен задерживаться…
Охранники из тени поглядели с любопытством, а их капитан выглядел озадаченным, как человек, обученный пользоваться оружием по приказу, а не думать. Омар быстро сунул трубку в его руку.
– Ты подержи ее, а я сбегаю за почтовым голубем и возвращусь с ним. Но не потеряй послание, или гнев повелителя падет на твою голову.
Воин осторожно схватил трубку, потеряв дар речи.
– Яалла! – пробормотал он. – Только побыстрее!
Омар устремился вниз по дорожке, оставляя охранников, сбившихся в кучу у залога его возвращения, и, как он и обещал, он не потратил впустую ни минуты. Со стен замка по отдельным признакам он определил, что лошади содержались в деревне и что караваны прибывали и проходили мимо по нескольким дорогам. В глубине души он просил Всевышнего не допустить встречи с Акроеносом или кем-либо, кто знал его в лицо.
Пробираясь через кипы сена и кучи навоза, он добрался до голубятни, вокруг которой кружили птицы. Только крестьяне и люди незнакомых ему племен сидели в тени вдоль улицы. Первому попавшемуся человеку внутри двора дома Омар прокричал:
– Двух голубей в клетке, живо!
– Ах, господин хочет голубей из Аламута или…
– Молчать! Это приказ Шейх аль-Джебала.
Человек смотрел озадаченно, ничего не понимая, то ли потому, что Хасан никогда не посылал за голубями, то ли потому, что упомянутое имя напугало его. Он неуклюже двинулся к рядам плетеных клеток.
– И оседланную лошадь из стойла. Хорошую лошадь! – Омар крикнул вслед нетерпеливо. – Пошли кого- нибудь.
Было необычайно трудно праздно вышагивать взад и вперед в то время, как хранитель голубей громко кричал через улицу, что господин в красном халате потребовал прекрасного быстрого коня из стойла, и немедленно, или громы и молнии падут на их головы. Сонные люди собирались, чтобы выглянуть за ворота внутреннего двора, пока хранитель не подошел к Омару с маленькой плетеной клеткой и веревкой, чтобы закрепить ее у седла.
– Все как приказал благородный господин. Смотрите, на одном пере вырезан квадрат на внутренней
