пережитых ужасах иностранным журналистам. Несколько бывших узников как-то рассказали обо всем Уильяму Бакли, американскому журналисту консервативного толка, находившемуся в то время в Рио. Они сказали, что во время пыток ясно слышали английскую речь, доносившуюся из соседней комнаты. Если уж им были слышны приглушенные голоса, то неужели американцы не слышали громких криков и стонов тех, кого пытали?
Бакли, который сам когда-то был агентом ЦРУ в Мехико, писал потом в своем репортаже, что заключенные слышали не голоса агентов американской разведки, а радиомониторы, принимавшие передачи с борта американских судов, стоявших на якоре в гавани.
Жан-Марк, узнав о том, какое объяснение дал всему этому Бакли, подумал, что оно настолько надуманно, что лишь подтверждает подозрения непредвзятого человека. Но разве это кого-то волновало? Никому не было никакого дела ни до обвинения, брошенного в адрес американцев, ни до опровержения Бакли.
Продержав Жан-Марка некоторое время в тюрьме СЕКИМАР, его переправили затем на другую сторону бухты Гуанабара и поместили в тюрьму на острове Цветов — крошечном клочке земли в Атлантическом океане, столь же красивом, как и его название. Батальон бразильских морских пехотинцев содержал приземистые белые строения и окружающую их территорию в образцовом порядке. Здесь же под рукой были и допрашивающие — специалисты по части пыток.
В течение целых суток Жан-Марка непрерывно избивали дубинками и пытали электрическим током. Поначалу пытки носили обычный предварительный характер. На третий день, однако, тюремщикам удалось установить его личность, и избиение стало более жестоким.
Старшим командиром на острове был Клементе Жозе Монтейро Фильо, комманданте морской пехоты, окончивший американские курсы подготовки офицеров военной разведки в Панаме. Он лишь дважды заходил в камеру, когда пытали Жан-Марка. На глазах у всех заключенных были повязки, но необычный голос Монтейро все равно выдавал его. Женщины-заключенные рассказывали, что он чаще приходил, когда пытали их, особенно если их при этом раздевали донага.
Не все пытавшие с одинаковым рвением относились к своей работе. Одни были настоящими садистами, другие лишь выполняли приказ. Больше всех, казалось, старался агент ДОПС по имени Солимар. Чуть ли не с восторгом другие тюремщики величали его «доктором Штопором» за умение извлекать всю информацию без остатка из самого стойкого заключенного. Несмотря на очень маленький рост, Солимар обладал просто-таки потрясающей энергией. Наверное, он наркоман, думал Жан-Марк. Если другие тюремщики часто жаловались на усталость, то Солимар мог истязать человека и шесть, и семь часов кряду.
И все же пальма первенства принадлежала не ему. Настоящим лидером здесь был Алфредо Поэк, капитал ВМФ, который с восхищением вспоминал, как его обучали методам ведения психологической войны на американской базе в Форт-Брагге. Опасаясь, что его имя может быть скомпрометировано, Поэк работал под псевдонимом «доктор Майк».
Жан-Марка поражало, с каким остервенением набрасывались все эти люди на заключенных. Вскоре он понял, что бразильцы его поколения еще не готовы к политической борьбе. Во Вьетнаме, например, борьба продолжалась четверть века, поэтому молодые вьетнамцы хорошю понимали, что им необходимо с ранних лет готовиться к войне. В Бразилии же в течение чуть ли не 20 лет после Варгаса народ жил в условиях мира и {буржуазной} демократии. Понятие «пытка» было совершенно незнакомо Жан-Марку. До острова Цветов самую сильную боль он испытывал лишь в кабинете зубного врача. Теперь же он сидел в тюремной камере, куда приходили люди, не скрывавшие, что ненавидят его и не испытывают никакого сострадания к его мучениям.
Эти люди как ни в чем не бывало прикрепляли оголенный провод к его члену, не испытывая при этом ни стыда, ни смущения. Другой конец провода они втыкали ему в ухо, после чего подсоединяли провод к полевому телефону, работавшему от аккумулятора. Жан-Марк сразу понял, что это телефон: когда он был на военных сборах, морские пехотинцы-резервисты пользовались точно такими же аппаратами, поставлявшимися из США по программе военной помощи.
Простым поворотом ручки на провод подавалось напряжение. Человек при этом испытывал невыносимую боль, так как голые концы провода были подсоединены к самым чувствительным участкам тела. Когда тюремщик хотел подсоединить провод к зубам, он надевал сначала резиновую перчатку.
На другой день электрические провода прикреплялись к пальцам Жан-Марка или соскам. Для этого использовались обыкновенные прищепки. (Бразильцы называли их «крокодильчиками», так как зажимы имели острые зубья.) Было как-то странно видеть, что эти незамысловатые предметы домашнего обихода используются теперь как орудие пыток. Может, мир действительно сошел с ума, подумал Жан-Марк.
Была еще одна пытка, которую Жан-Марк ненавидел еще больше. Надзиратели использовали для этого небольшие плоские деревянные лопаточки с отверстиями (в бразильских школах ими обычно наказывают непослушных детей). Один-два удара такой лопаточкой причиняют неприятную и острую боль, похожую на укол вязальной спицей. Такая лопаточка не вызывала у Жан-Марка никакого страха, пока он не попал на остров Цветов. Здесь палачи часами били ею по голове, почкам, половым органам.
Избиение и пытки электрическим током продолжались семь дней, причем первые четыре — без перерыва. Жан-Марк был уверен, что не выдержит и умрет. А что он, собственно, сделал? Поджег джип? Выступил несколько раз на митинге? Разве все это оправдывает такую жестокость?
На седьмой день Жан-Марку наконец все стало ясно. Ему вновь одели на глаза повязку и били по ушам до тех пор, пока у него чуть не лопнули барабанные перепонки. Боль в голове была такой, что это не шло ни в какое сравнение с любой телесной раной. Находясь в таком состоянии, он все же слышал, как капитан Монтейро переводил вопросы на английский язык: «В какой организации ты состоишь? Где сейчас ее члены?»
Жан-Марк слышал также, как к капитану обратился какой-то человек, говоривший по-английски с американским акцентом. Все это время Жан-Марк висел головой вниз. Его запястья и коленки были привязаны к шесту, который назывался «насестом для попугая». Тюремщики пытали его электрическим током, всунув голые провода в уши. Несмотря на нестерпимую боль, он все же услышал потрясшую его новость. Так вот почему его мучили с таким остервенением!
Жан-Марк узнал, что похищен посол США в Бразилии.
Глава 6
Чарлз Бэрк Элбрик, новый посол США в Бразилии, был дипломатом старой закалки. Среди более молодых сотрудников государственного департамента он слыл скучным и лишенным воображения человеком. Один начинающий дипломат метко назвал его «старой перечницей». Что касается более откровенных коллег его возраста, то у них сам Элбрик и его манера вызывали одно раздражение. Он представлялся им карикатурой безупречно одетого карьериста, который гораздо больше заботился о подборе подходящего галстука, чем о своих политических взглядах.
Родители Элбрика, неплохо устроившиеся в Луисвилле, в свое время отправили его в колледж Уильямса, который он и окончил в год краха фондовой биржи. Через два года молодой Элбрик поступил на дипломатическую службу и стал медленно, но верно подниматься вверх по служебной лестнице. Во всех странах пребывания (в Панаме, Гаити и Польше, где он работал незадолго до начала войны) Элбрик и его жена Эльвира больше всего уделяли внимание балету, опере и концертам местного симфонического оркестра.
В годы президентства Линдона Джонсона служба Линкольна Гордона в Бразилии была по достоинству оценена, и он был назначен на пост заместителя государственного секретаря но делам Латинской Америки. На посту посла США в Бразилии его сменил Джон Татхилл, который был не так благосклонеи к диктаторскому режиму, а посему не на шутку рассердил тамошних генералов. И вот теперь, пытаясь как-то подготовить Элбрика к его новой работе, Гордон пригласил его к себе, чтобы срочно прочесть ему краткий курс бразильской истории. Постаревший, но отнюдь не ставший от этого менее разговорчивым, Гордон пустился в пространный экскурс и говорил до тех пор, пока Элбрик не почувствовал, что цифры и факты о
