Страшная боль внезапно куда-то исчезла. Каким-то образом Корду удалось пересилить это чувство, укрыть его настолько тщательно, что оно стало недоступно для них обоих. Селин заволновалась. Она понимала, насколько глубоко он прячет свою боль и какую силу воли должен был воспитать в себе для этого. Многие-многие годы Корд оттачивал умение скрывать печаль даже от себя самого. Ей стало очень жаль его, и она снова закрыла глаза.
Остров символизировал для него надежность и безопасность, поэтому в своих мечтах он так часто туда возвращался. Она снова увидела его родные места такими, какими он видел их в последний раз. Вместе с ним она шла вдоль берега по сверкающему розоватому песку и ныряла в пенящуюся зеленую волну.
Постепенно его мысли и слова, которые он шептал, уткнувшись губами в ее волосы, успокоили ее и прогнали страх, вызванный ревом ветра и ударами волн. Она спряталась в его надежных объятиях и почувствовала себя в безопасности впервые с того момента, как бросилась бежать от окровавленного тела Жана Перо, оставшегося на выложенном булыжниками дворе его дома.
Селин позволила себе надеяться, что весь ужас той ночи действительно остался позади, и поклялась Богу, что, если они выживут в этом шторме, она сделает все, что в ее силах, чтобы быть Корду хорошей женой. Она в полной мере даст мужу то, чего ему не хватало всю жизнь: она предложит ему свою любовь. Она подарит ему свою преданность, она заставит его ожить снова.
Девушка почувствовала, как он крепче сжал объятия, придвинувшись к ней ближе. Тепло его сильного, крепкого тела пронзило ее. Медленное, ровное биение его сердца постепенно убаюкало ее, и она отдалась на волю сна.
Корд уловил ту минуту, когда Селин заснула. Она была слишком измучена и уже не могла бороться со страхом. И почти в то же самое мгновение, едва заметно, шторм начал стихать. Корабль больше не срывался с высоты каждой волны, деревянная обшивка перестала жалобно скрипеть от каждого порыва ветра. Корд позволил себе расслабиться, но от его внимания не ускользнул бы новый натиск бури.
По-прежнему обнимая Селин одной рукой, другой он продолжал поглаживать ее по блестящим волосам. Сначала он обнимал ее только для того, чтобы успокоить, но постепенно это стало чем-то большим. Удивительное спокойствие снизошло на него в тот момент, когда он прижал ее к себе.
Когда она попросила его описать Сан-Стефен, он хотел было отказаться, боясь боли, которую неизбежно вызовут воспоминания. Но, как только он начал говорить, ему показалось, что нет на свете ничего естественнее. Он больше не был один на один со своей болью.
Корд нежно перебирал ее черные кудри, и они шелком скользили между его пальцами. Он теснее прижался к девушке, поняв, что его переполняет желание, которое уже невозможно не замечать. Правда, это было наслаждение, которое он получал тайком. Корд улыбнулся, представив, что сказала бы Селин, узнай она об этом.
С того момента, когда он впервые увидел ее, она не переставала удивлять его. Ее отчаянная стычка с Данди не только ужасно испугала, но и удивила его. А ее искрящийся юмор смешил его так, как давно не веселило ничто вокруг. Их связывала всего-навсего договоренность двух стариков, но она верила ему настолько, что не побоялась заснуть в его объятиях.
Корд почувствовал внутреннее напряжение, ощутил волнение, которое давно не подпускал к себе. Он предупреждал себя, что не должен слишком заботиться о ней, привыкать к этой странной девушке, которая по-прежнему отказывалась от своего настоящего имени и утверждала, что наполовину цыганка. Все, кого он когда-либо позволял себе любить, покидали его. Почему с ней должно произойти иначе? Если окажется, что жизнь на плантации невыносима и Селин будет несчастна, он позволит ей уйти. Если же она решит остаться, может, со временем они научатся ладить. Нельзя сказать, что это недостижимо. Большинство мужчин, с которыми он знаком, женились в свое время по расчету, и многие неплохо себя чувствовали. Вероятность встретить настоящую любовь, такую, какую нашли его мать и отец, слишком мала. Один шанс из тысячи.
Не было совершенно никакой необходимости рисковать и влюбляться в Селин. Он не позволит ей завладеть тем, что еще осталось от его сердца. Плохо уже то, что она смогла заставить его почувствовать, что его сердце еще не до конца умерло.
9
Стоя на коленях на своей кровати, Селин любовалась через иллюминатор тем, как лунный свет целуется с волнами океана. Казалось, что до луны можно дотянуться рукой, – так низко она висела. Селин никогда не могла крепко заснуть в полнолуние, и сегодняшняя ночь не стала исключением. «Аделаида» скользила по спокойной воде, ее паруса гордо раздувались от попутного ветра. Можно было подумать, что корабль, так же как пассажиры и команда, с нетерпением ждет встречи с Сан-Стефеном, которая должна состояться утром.
Селин надела темно-зеленое платье поверх рубашки, которую носила взамен прежней, порванной Кордом. Оправив юбки, она открыла дверь каюты и очень удивилась, не обнаружив мужа в салоне. После того как она увидела, сколько он выпил за ужином, у нее не оставалось сомнений, что он не сможет подняться из-за стола. Он вообще много пил с той штормовой ночи. Отчасти она винила в этом себя. Если бы она не попросила его рассказать о Сан-Стефене, он не окунулся бы настолько в прошлое, которое прятал в глубинах своей памяти.
Селин вышла из салона и, придерживаясь за поручень, пошла вдоль палубы первого класса, радуясь тому, что прекрасно себя чувствует. Теперь, когда осталось всего несколько часов пути, она наконец привыкла к корабельной качке. Поправив прядь волос, девушка облокотилась на перила и, низко опустив голову, стала пристально всматриваться в синюю ночную воду. Лунный свет пробивался сквозь облака, и они мерцали жутковатым сине-белым светом. Воздух был напоен слабым ароматом цветущих вдали растений. Где-то высоко над волнами кричала чайка. Земля была близко.
Мимо прошел матрос, но даже не посмотрел в ее сторону. Команда обходила Селин стороной с тех пор, как она сделала вид, что может наслать проклятье на капитана Данди. Фостер рассказал ей, что матросы поверили, будто она и вправду наложила проклятье на Данди. Это суеверные, необразованные люди, уверял ее Фостер, и, если они желают верить, что такая хрупкая девушка, как его хозяйка, способна творить черную магию, так им и надо.
Со времени шторма Селин гораздо чаще видела Эдварда и Фостера, чем Корда. Он заглядывал к ней в каюту только для того, чтобы быстро и вежливо поинтересоваться, как она себя чувствует. Когда они вошли в спокойные воды, она почти ждала, что он возобновит свои прежние домогательства, но он ни разу больше
