его верный слуга собрался уходить. На глазах у священника Сэм принес оборудование из потайной комнаты и облазил стены, пол и потолок. Все было чисто.
Закончив, он сел напротив гостя.
– Che cosa vi chiamate?[18] – спросил тот.
– Прошу прощения?
– Scusatemi.[19] Вы кто?
– Извините, не представился. Я – Сэм Даффи. В некотором смысле здесь работаю.
Священник хлопнул в ладоши.
– Buono![20] Я ищу доктора Феликса Росси. Я Бартоло. Вы знаете, когда он приедет?
– Вы итальянец? – поинтересовался Сэм.
Бартоло поднял брови.
– Si. Из Италии. Я знаю доктора Росси. Вам только надо сказать ему, что я здесь.
– А вы, случаем, не из Турина?
Священник пристально посмотрел на него.
– Почему вы об этом спросили?
– Положим, догадался.
– Синьор Даффи, вы можете проводить меня к доктору Росси? Это все, о чем я прошу.
Сэм решил пойти напрямик.
– Может, я и знаю, где он. Если вы скажете, зачем он вам понадобился, я…
Бартоло поднялся.
– Наши дела не касаются посторонних, синьор Даффи.
Видя, что он берет чемодан с пола, Сэм быстро загородил собой дверь.
– Permesso, signor Duffy.[21]
Сэм не мог допустить, чтобы пастор в сутане разгуливал по району, расспрашивая о Феликсе. Но и довериться незнакомцу было бы верхом неосмотрительности. Внезапно его осенило.
– Не хотите ли меня исповедовать, святой отец?
– Perdonatemi, signore? Non capisco.[22]– Бартоло явно смешался.– Вы католик?
– Более-менее. Я много лет не был в церкви, но, пожалуй, меня можно назвать католиком.
– Здесь, в Нью-Йорке, очень много церквей. Я не ваш духовник, сын мой. Зачем обращаться ко мне?
– А если я скажу, что это перст Божий?
Священник поставил чемодан.
– Синьор Даффи, я не могу осквернить таинство исповеди. Если вы желаете соединиться с Отцом Небесным, от которого отпали по причине многих грехов, я вас выслушаю. Но если в вас нет стремления исповедаться, мне здесь нечего делать.
– Стремления, говорите?
Они снова сели, глядя друг на друга.
– Для настоящей исповеди нужны пять вещей. Сначала вы должны вспомнить свои грехи. Затем раскаяться в них всем своим сердцем.
– Я раскаиваюсь.
– Еще,– продолжал Бартоло,– вы должны положить для себя не грешить в будущем. Вспомнить людей и события, которые привели вас ко греху.
«Проще некуда»,– подумал Сэм. Забыть о доках и держаться поближе к Мэгги. Вот уж кто будет рад наставить его на путь истинный. Корал он, скорее всего, больше не увидит – и слава Богу, иначе грех обеспечен.
– И наконец, поделиться своими грехами со священником. После этого он налагает епитимью в виде регулярного чтения молитв.
– Если вы согласны меня выслушать, я готов.
Бартоло открыл чемодан и достал требник, четки и епитрахиль – длинную шелковую ленту около десяти сантиметров шириной с крестом, вышитым по центру и с каждого края. Он приложился к центральному кресту и перекинул епитрахиль через шею так, чтобы концы ее лежали на груди. В этом облачении он превращался в посредника между Богом и католической общиной, мог совершать таинства, отпускать грехи и исполнять обряд очищения. Итак, Бартоло взял требник, вручил Сэму четки и сел в жесткое кресло.
– Преклони колени или присядь, сын мой.
У Сэма пересохло во рту, едва он представил, что сейчас скажет священнику. Пожалуй, сидеть в таком положении не следует. Ползать во прахе – самое оно. Поразмыслив, он встал на колени.
