– Они иногда пробираются сквозь жалюзи. Если тебя это хоть немного успокоит, ящерица, думаю, испугалась не меньше.
– Меня это совсем не успокаивает.
Он вдруг остро осознал, что сидит на постели Энн в одних трусах, а ее грудь взволнованно вздымается и опускается под кремовым шелком ночной рубашки. Когда Мартин покупал ее, он представлял, как рубашка будет льнуть к телу Энн во всех нужных местах. Все действительно получилось именно так; во рту у него пересохло, и он сделал то, о чем мечтал с момента, когда увидел Энн, в полубессознательном состоянии лежащую на больничной койке в Бостоне.
Мартин схватил ее за плечи, пальцы сжали теплую плоть, и он испытал острое, ни с чем не сравнимое удовольствие. Затем стал жадно целовать ее поднятое лицо, а потом приник к губам. Этот поцелуй, казалось, длился вечность. Поцелуй, словно в тумане подумал он, на который Энн более чем отвечает.
Ее руки обвивали шею Мартина, груди прижимались к его обнаженной груди. С горячей благодарностью он чувствовал, с какой готовностью открылся ее рот навстречу проникновению его языка. У него поплыло перед глазами – Энн хочет его. Хочет с такой же страстью, как и он. Да разве он когда-нибудь сомневался в этом?
Мартин утопил руки в шелковистой массе рыжих волос и провел губами по впадинкам под ее скулами, аромат ее кожи заполнил ему ноздри. Он опустил бретельки ночной рубашки, целуя ключицы и ямку у основания шеи. Затем, найдя твердую выпуклость груди, со стоном удовольствия наполнил ею свою ладонь и принялся ласкать.
Энн простонала его имя, медленно и чувственно провела ладонями вниз по его обнаженной груди, играя с покрывающими ее завитками волос. Он снова поцеловал Энн, буквально вжимая ее в себя и чувствуя, что постель Энн – это единственное место на свете, где ему хотелось бы находиться. Вместе с Энн.
Ее рубашка соскользнула на талию. Он уронил голову в нежную ложбинку между ее грудями цвета слоновой кости, целуя сначала одну, затем другую, и чувствуя, как пальцы Энн, зарывшиеся в волосах, стискивают его голову. Нестерпимое желание заставило забыть о всякой осторожности, и Мартин, отбросив покрывало, лег на постель и притянул Энн к себе.
– Сними рубашку, Энн… Я хочу видеть тебя.
Лишь с тенью стыда она стянула через голову кремовый шелк и отбросила его в сторону. Мартин, приподнявшись на локте, словно впивал взглядом мягкий изгиб ее талии, выпуклость бедра, темный треугольник волос, тонкие стройные ноги. Обычно ему всегда хватало слов, но сейчас он смог только сдавленно произнести:
– Ты потрясающая.
Щеки Энн заалели.
– Это нечестно, Мартин, – сказала она. – Ты все еще одет… ну почти.
Рывком он стащил с себя трусы и бросил их на пол.
– Иди сюда, – сказал Мартин, и затем на протяжении нескольких минут ничего больше не говорил.
Тишину нарушали только всхлипы Энн и ее стоны, готовые превратиться в восторженный крик. Всеми действиями Мартина руководило одно желание – доставить ей как можно большее удовольствие.
Откинув голову, она извивалась под его прикосновениями, шептала его имя снова и снова, а когда напряжение стало невыносимым, с силой прижалась к нему. Затем ее охватили сладостные судороги, и в ушах Мартина зазвучали короткие вскрики. Он еще теснее прижал ее к себе. Сердце Энн лихорадочно билось в такт его собственному. Чувствуя себя так, словно держит в руках целый мир, Мартин пробормотал:
– Энн… Энн, ты невероятно красива.
Она уткнулась лицом в его плечо.
– Я… я никогда не думала, что это бывает так неожиданно. И так сильно.
– И это еще не все, – сказал он, пробегая пальцами по ее спине и затем привлекая к своей возбужденной плоти. – Мы только начали.
Она подняла взгляд, ее глаза сверкали как изумруды, и в их глубине плескался смех.
– Я чувствую, – сказала Энн и внезапным движением подалась к нему бедрами.
Он задохнулся от удовольствия, а когда ее руки скользнули вниз по его телу, прерывисто произнес:
– Продолжай в том же духе, и у тебя возникнут проблемы.
– Еще одно обещание? – с надеждой спросила она.
– Да, это обещание, – прорычал Мартин – И я собираюсь его выполнить! Поцелуй меня, Энн.
Она подставила губы с готовностью, которая тронула его до глубины души. Затем, явно соблазняя, стала пробовать на вкус кожу на его груди, дразнить языком соски и гладить бедро.
– Мне так нравится твое тело, – прошептала она, в то время как Мартин спрашивал себя, можно ли умереть от удовольствия.
Прежде чем полностью потерять контроль, Мартин приподнял Энн и посадил на себя. Она обхватила его ногами. Близость, думал он, проводя выбившейся прядью ярких волос по груди Энн и наблюдая за игрой выражений на ее лице. Она ничего не скрывает. И не может иначе.
Энн двигалась с неистовой сосредоточенностью, ее колени вжимались в его бока, груди легонько подпрыгивали. Он обхватил руками ее талию, наслаждаясь гладкостью кожи, и каждым своим нервом ощущая, как оживают примитивные, древние, как само время, инстинкты.
Мартин хотел, чтобы она была еще ближе, чтобы он мог видеть каждый нюанс изменений на ее лице. Притянув к себе, он перевернулся вместе с нею так, что Энн оказалась на спине, и накрыл ее своим телом. Я могу потерять себя в зеленой глубине ее глаз, подумал он. Потерять себя и обрести себя? Стать совершенно другим человеком?
