конголезской деревне, засевшие на соседних холмах снайперы открыли огонь, и один из них подстрелил Финли. Мартин, рискуя собственной жизнью, перенес его в укрытие, получив сам при этом ранение в колено.
Рей не отличалась красноречием, но воображение Деборы живо нарисовало картину той ночи.
— Финли сам рассказал вам об этом?
— Да, он приезжал в отпуск. Финли буквально боготворит Мартина. По его словам, Мартин чуть не сошел с ума оттого, что не мог помочь всем тем, кто нуждался в помощи. Я рада, что он смог приехать к нам, и было бы замечательно, если бы вы сделали его счастливым, — заметила Рей, вынимая из раковины вымытые тарелки.
При этих словах она изучающе взглянула на Дебору, но та не заметила ее взгляда. В глубокой задумчивости она машинально терла полотенцем давно уже сухую тарелку.
— Финли для нас как родной сын, — продолжала Рей. — Его родители жили здесь в Будардалуре. Они были нашими лучшими друзьями, и я до сих пор не могу примириться с их преждевременной кончиной. Фактически Ламберт и я вырастили Финли.
— Странно устроена жизнь, — продолжала Рей. С одной стороны, я отдала бы все на свете, чтобы Джун и Тейлор не утонули. С другой — в результате этой трагедии судьба подарила нам ребенка. Я всегда страшно переживала, что у нас с Ламбертом не было собственных детей. Врач сказал, что это моя вина. Муж здесь ни при чем.
— Ну что вы такое говорите! — ошеломленная признанием Рей, воскликнула Дебора. — Разве можно говорить о чьей-либо вине в таких делах?
— Это мои слова, Деб, — постаралась успокоить ее Рей. — Ламберт никогда не говорил ничего подобного.
— Знаешь, Ламберт, конечно, не ангел, но он любит меня, и я люблю его. Не торопись уезжать. В молодости кажется, что любовь ждет вас повсюду, что она, как клюква на болоте, рассыпана на каждом шагу. Увы, это далеко не так, но понимаешь это только с годами.
Ламберт — единственный, кто хочет, чтобы я уехала, с горечью подумала Дебора, но рассказать об этом Рей… Нет, это уж слишком.
— Не уверена, что вообще знаю, что такое любовь, — печально сказала Дебора. — И уж, конечно, не думаю, что она висит на каждом дереве. Подходи и срывай.
— Видишь сушилку? — Рей показала рукой на стоявший рядом со стиральной машиной сушильный агрегат. — Ламберт купил мне ее четыре года назад, когда из-за мучавшего меня артрита я не могла больше полоскать белье в холодной воде. Так вот мой муж, ничего не говоря мне, сделал заказ на фирме, и они доставили его прямо мне на кухню. В наше время никого не удивишь такими удобствами. Да и не в сушилке дело, а в том, что Ламберт подумал обо мне, проявил заботу.
Разумеется, хорошо, что Ламберт так трогательно любит жену после стольких лет совместной жизни, подумала Дебора, но почему он считает себя вправе все решать за нее. Когда я выйду замуж, мы с мужем будем принимать решения вместе. Я захочу быть в курсе всех его дел. Он ничего не должен будет скрывать от меня, даже измены, какими бы болезненными ни были такие признания.
— Зато я прекрасно знаю, что такое любовь! — раздался вдруг чей-то громкий голос.
В дверь, ведущую из террасы на кухню, со смехом вошли несколько мужчин и среди них Мартин. Наполнив кружки пивом, мужчины вышли, а Мартин, слегка прихрамывая, подошел к раковине.
— Оказывается, я все еще не в состоянии танцевать жигу, — с явным огорчением сообщил он. — Но следующим танцем должен быть вальс. Приглашаю вас, Деб, потанцевать со мной.
— Рей рассказала мне, что случилось с вашей ногой, — тихо сказала Дебора.
— Только не надо делать из меня героя, — криво усмехнувшись, пробормотал Мартин.
— Но это действительно мужественный поступок, — заметила Дебора.
— Я действовал импульсивно, не успел даже подумать, прежде чем решился выбежать из укрытия. При этом испытывал невероятный страх.
— Вот это и есть проявление настоящего мужества, — возразила Дебора.
— Так вы пойдете со мной танцевать или нет? — сменил тему разговора Мартин.
— Я прошла с тяжелым рюкзаком пол-Европы, — ответила Дебора, оттянув руками воображаемые лямки, — так что, если понадобится, смогу поддержать вас. Вы хотите сказать, что приглашаете меня на танец?
— Мартин! Тебе надо усвоить некоторые правила ухаживания за женщинами, — прервала их диалог Рей. — Я не сказала тебе, Деб, одну важную вещь. Когда Ламберт покупал мне сушилку, он одновременно заказал большой букет роз. И то и другое прибыло одновременно, и я не знаю, какой именно из двух подарков заставил меня в этот день плакать как маленькую.
Мартин быстро подошел к столу, на котором стояла ваза с букетом, подаренным кем-то Рей, вынул из него белую ромашку и протянул ее Деборе.
— Не могу преподнести вам розу, и дельфиниума, цвет которого напоминает цвет ваших глаз, тоже нет, но этот белоснежный цветок будет прекрасно смотреться на ваших роскошных волосах, — с галантной улыбкой сказал он, прикрепляя ромашку, к голове Деборы. Низко поклонившись, Мартин добавил — Прелестная Дебора Мелисанда Ломмел, свет души моей, могу ли я просить вас осчастливить меня? Позвольте пригласить вас на танец.
Дебора ответила низким поклоном, поддерживая начатую им игру.
— Сочту за честь служить вам опорой.
— Как я справляюсь со своей ролью? — обратился Мартин к Рей.
— Для начала неплохо.
— Честно говоря, я не особенно силен в таких играх, — признался он Деборе. — Слышите, играют вальс. Пойдемте танцевать.
Взявшись за руки, они вышли на террасу. Мартин положил руку ей на талию и тихо сказал:
— Какое наслаждение обнимать вас!
Дебора положила руку ему на шею. Другая утонула в его огромной ладони. Внутри нее все пело.
По мере того как они медленно двигались в такт музыке, Мартин все крепче прижимал ее к себе. Его рука скользнула вниз по талии и замерла на бедре. В тот же момент Дебора явственно ощутила животом мужскую плоть, такую твердую и сильную, что, казалось, она проткнет ее насквозь.
Инстинктивно она подалась ему навстречу, покорно раскачиваясь в его объятиях. Это движение означало одновременно и полную капитуляцию, сдачу на милость победителя, и в то же время требование продолжить игру до ее полного и логического завершения.
— Если вы можете сделать со мной такое, значит, не нужны никакие розы, а тем более сушилка, — прошептала она ему на ухо.
— Мне тоже не нужно ничего кроме вас, — таким же вкрадчивым шепотом ответил Мартин.
Дебора почувствовала, как что-то сладостно дрогнуло где-то глубоко внутри. Затем дрожь начала распространяться по всему телу и вскоре охватила ее всю. Ее трясло как в лихорадке. Дебора понимала, что выглядит, мягко говоря, нескромно, но ей было уже все равно. Она полностью отдалась охватившим ее ощущениям. Несмотря на то что на ней было надето платье, ей казалось, что она совершенно голая. Ее окаменевшая грудь заныла от желания. Бедра двигались теперь не в такт музыке, а совершали резкие движения, подчиняясь зову природы. Она была поражена силе этого зова и той яростью, с которой ее тело откликалось на него. Взглянув Мартину в глаза, она поняла, что ему не надо ничего объяснять. Он все видел и понимал, испытывая при этом те же чувства, что и она.
Дебора и Мартин внезапно остановились и так стояли, плотно прижавшись друг к другу, не обращая внимания на музыку и перестав подчиняться ее ритму.
Внезапно скрипка замолчала, но тут же заиграла снова, только теперь уже не вальс, а любимую мелодию всех женщин — свадебный марш Мендельсона.
— Эй, вы! Очнитесь! — услышали они громкий оклик Ламберта.
С трудом оторвавшись от Деборы, Мартин с досадой оглянулся и недовольно буркнул:
— Опять мы собрали зрителей!
— Дождемся пятницы, — напомнила Дебора.
Захочет ли Мартин сдержать свое обещание и не приближаться к ней ближе чем на метр. И сможет
