за чью-то руку. Эмма повернулась, но рука осталась лежать на щеке, и сквозь запах краски она уловила легкий аромат… Неужели пудра Мэгги? Невозможно!
Эмма открыла глаза и увидела склонившегося над ней Брента. Он улыбался своей обычной улыбкой и, стоя на коленях, приближал к ней лицо…
Неожиданно, словно от резкого звука, она пришла в себя окончательно и дернула головой, задев его щеку.
Кларисса бросилась прочь и, спрятавшись за кресло, с неудовольствием посмотрела на нее.
— Ого! — Брент отпрянул и схватился за щеку. — Осторожнее!
Эмма испугалась, но не показала виду, наоборот, резко спросила:
— А, это вы? Вообще, что вы тут делаете?
Дурацкий вопрос. Она прекрасно знала, что он тут делал. Пытался возбудить ее, чтобы она его захотела.
— Я будил вас. Это научный факт. Если осторожно дотронуться до мочки уха, человек спокойно просыпается, не испугавшись.
Эмма спустила ноги на пол и провела испачканными в краске руками по волосам.
— Но вы ведь не ученый.
Он встал рядом.
— Я не ожидал, что вы приметесь гладить мою руку.
— Я не… — Эмма залилась румянцем.
— Дети, дети! — крикнул Дьюк, вместе с Джоном вваливаясь в комнату посмотреть, что там происходит. — Нечего ссориться, а то будете мириться по способу Брента.
— Дьюк, заткнись! — прорычал Брент, едва не испепелив его взглядом.
Стараясь сохранять присутствие духа, Эмма отошла от Брента.
— Как это?
— Он заставлял нас целоваться. Это было так ужасно, что мы забывали, из-за чего ссорились к тому времени, как поцелуй оставался позади.
Джон ткнул Дьюка локтем в бок.
— Думаю, они поцелуются с удовольствием.
— Ошибаетесь, — возразила Эмма.
— Неправда, — тихо проговорил Брент не для ушей братьев.
Эмма сделала вид, что ничего не слышала, однако поняла, что он прав, и разозлилась еще больше.
— Мне надо в магазин, — заявила она. — Приходите через полтора часа, если проголодаетесь.
— Если проголодаемся! — вскричал Джон. — Это мягко сказано!
— Пошли, пошли, ребятки! Нас выгоняют, — весело проговорил Брент и направился к двери. — Пошли! Надо позаниматься с собаками, а то они разжиреют.
— Правильно, — согласился с ним Дьюк. — Но разве здесь не принято иногда отдыхать?
— Отдохнешь в университете, — съехидничал Брент. — Как в прошлом году.
Эмма проводила их, заперла дверь и побежала наверх за сумкой. По дороге она не преминула заглянуть во все комнаты и осталась довольна работой братьев. Единственное, что ее теперь удручало — это количество тяжелой мебели. Придется все куда-то выносить, прежде чем она примется за полы. Не может быть, чтобы Брент ей не помог.
Что было бы, если бы он не так серьезно относился к обещанию, которое дал Мэгги, и пореже бывал у нее?.. А ведь он прав. Она хотела, чтобы он ее поцеловал…
Форресты пришли точно вовремя, успев вымыться и переодеться. Глаза у них горели голодным блеском. В магазине Эмма сначала сунула в корзинку одну курицу, но потом, подумав, положила вторую.
Теперь у нее были две аппетитно зажаренные куриные тушки и целая кастрюля вареного картофеля с маслом.
В кухне было ужасно душно, и Эмма раскраснелась. Перевернув кур, она достала из холодильника холодный чай.
— Вкусно пахнет, — сказал, входя, Дьюк, следом за которым шли Джон и Брент.
Она с улыбкой кивнула всем троим и взглянула на Брента. На нем были новые джинсы и голубая рубашка под цвет глаз. Наверное, она не сумела скрыть своих чувств, потому что он вдруг весь напрягся и остановился на пороге.
Эмма поставила стакан с чаем и взялась за кастрюлю с картофелем.
— Давайте я, — сказал Брент, отстраняя ее.
Эмма заглянула ему в глаза, потом посмотрела на губы, которые чуть не поцеловали ее совсем недавно, а теперь растянулись во все понимающую усмешку. Она кашлянула.
— Да-да, спасибо.
Братья смотрели на них во все глаза, словно пришли не обедать, а наслаждаться невиданным зрелищем. Они напряженно ждали, что будет дальше, и не сводили с Эммы глаз, но она всего-навсего перевернула кур на сковородке.
Дьюк вызвался заправить салат, а Джон застелил стол скатертью и поставил тарелки.
Неловкий момент миновал, и когда все четверо принялись за еду, то болтали, как старые друзья.
Дьюк и Джон соревновались в похвалах ее кулинарному искусству и не упускали случая дать ей понять, что считают ее почетным членом их семьи. Дьюк, в восторге от куриной ножки, уже готов был сделать ей предложение руки и сердца, как зазвонил телефон.
Ближе всех к нему сидел Брент, он и взял трубку, откинувшись на спинку стула.
— Это Форрест, — сказал он и посмотрел на Эмму. — А, привет, Дэниел, дружище! Как у вас дела?
Эмма протянула руку.
— Брент, дайте мне трубку.
— Да. Я все ей передал. Если она вам не перезвонила, это ее вина.
Эмма вскочила, словно ее подбросило пружиной.
— Брент!
Она обогнула стол и выхватила у него трубку, а он изобразил удивление и даже обиду.
—…И вообще вы не имеете никакого права находиться в ее доме, — услышала она недовольный голос своего приятеля.
— Дэниел, хватит, это Эмма. Я только вчера вечером приехала, а то бы, конечно, позвонила.
— Ну да. Но мне совершенно не понятно, почему тебя так трудно поймать. Знаешь, это дорого обходится. Неужели нельзя быть немножко повнимательней?
Эмма смерила Брента испепеляющим взглядом, и он пожал плечами в ответ.
— Ну, можно, конечно, только…
— Почему этот парень все время у тебя? Надеюсь, ты с ним не спишь?
— Дэниел! — Вряд ли ее ярость могло приглушить расстояние до Сенегала. — Как ты можешь!
Форресты, ничуть не смущаясь, подались вперед, чтобы не пропустить ни слова.
— Ого! — проговорил Дьюк, заводя серые глаза к потолку. — Ничего подобного не видел с тех пор, как Джон рвал отношения со своей последней подружкой!
Эмма в ярости отвернулась и бросилась в солнечную комнату, благо, шнур был достаточно длинный. Отойдя подальше от двери, она зло проговорила:
— Мне кажется, Дэниел, тебе надо извиниться передо мной.
Он вздохнул, и она, словно воочию, увидела, как он приглаживает волосы.
— Извини, Эмма. Но я волновался.
Немного успокоившись, она рассказала ему, где была и что теперь делается в доме.
— Прекрасно, — одобрительно произнес он. — После ремонта за дом можно будет взять гораздо больше.
Эмма и сама подумывала об этом, но почему-то слова Дэниела резанули ее по сердцу, и она пробормотала что-то нечленораздельное.
