– Исключено, – отрезал Куик.
Спурлок резко повернулся к нему:
– Все пути остаются открытыми, пока совет директоров не решит иначе, Стэнфорд. Ваша работа – следить за тем, чтобы наши решения не выходили за рамки законов, и только. – Он перевел взгляд на меня, крепче сжал руки. – Сколько хочет ваш клиент?
– Он не назвал цифры, – ответил я, – но похоже, что в ваших интересах поразить его своей щедростью.
– Понимаем. Мы вынесем этот вопрос на рассмотрение совета директоров и свяжемся с вами, когда получим определенный ответ.
– Не откладывайте это решение. И вот еще что, мистер Спурлок: у меня есть вопрос, косвенно относящийся к нашему делу. По-моему, вы знакомы с Брэдли Хьюиттом?
– Я знаю Брэдли.
– Я веду одно семейное дело, в котором он выступает как ответчик. Адвокат Хьюитта использовал ваше имя, чтобы пригрозить мне.
– Каким образом?
– Он намекнул, что, если я продолжу выступать на стороне моего клиента, вы можете пресечь сделку с Чарли.
– Это явная нелепость, – сказал Спурлок. – С Брэдли я просто знаком, вот и все. Думать, что я пренебрегу своими обязанностями по отношению к фонду Рандольфа ради какой-то семейной ссоры – просто оскорбительно. А учитывая предстоящее федеральное расследование, можете быть уверены, что я не захочу иметь ничего общего с этим грубияном и лжецом.
– Какое федеральное расследование?
– Мистер Спурлок, вероятно, поторопился, – сказал Стэнфорд Куик.
– Какое федеральное расследование?
– Наше обсуждение мистера Хьюитта закончено, – грубо осадил меня Куик. – А теперь, Виктор, слушайте внимательно. – Он наклонился и упер в меня острый взгляд. – Вы полагаете, что убийство мистера Чуллы служит предупреждением для вашего клиента. Почему вы не допускаете, что предупреждение адресовано вам?
Его взгляд был таким пронзительным, а голос таким резким, что я отшатнулся, словно получил удар в голову. «Откуда пришло это предупреждение?» – подумал я и посмотрел на Джабари Спурлока. Он, похоже, задал себе тот же вопрос.
Глава 28
– Не знаю, чего ты так беспокоишься об этом, – сказал Скинк. – Ты не единственный, у кого есть наколка на теле.
– Но я, наверное, единственный, кто не помнит, как ее наносили, – ответил я.
– Не стоит себя переоценивать, приятель. Если бы не отупляющее воздействие алкоголя, половина этих заведений обанкротилась бы.
Под «этими заведениями» он имел в виду татуировочные кабинеты, потому что именно в таком кабинете мы находились, а именно в «Салоне татуировки Беппо». На стенах тесной и темной приемной висели собственные рисунки Беппо: драконы и грифоны, мечи и кинжалы, иконы, кинозвезды, насекомые и оружие, танцующие запальные свечи, лягушки и скорпионы, скелеты и клоуны, гейши, самураи и всякого рода обнаженные женщины в сладострастных позах. В приемной стояли пластиковые стулья и потертый журнальный столик, на котором лежали отрывные блокноты с образцами татуировок. Помещение пахло нашатырем и протирочным спиртом, сигаретами, искуренными до фильтра. Из-за занавески, прикрывающей дверной проем, доносилось жужжание, то и дело прерываемое жалобным писком.
– Обнаружил что-нибудь о Лавендере Хилле?
– Навожу справки.
– И неаккуратно. Он недоволен.
– Ты сам так хотел, приятель. Он явно замешан во многих делах и имеет множество связей.
– Неудивительно.
– Большинство знакомых Хилла считают его безобидным фатом с безукоризненным вкусом. Однако те, кто знает его лучше, боятся говорить о нем.
– Это неприятно. – Я вспомнил нарисованные мелом контуры тела Ральфа на ковре. – Бессердечен и жесток?
– В том числе.
Из соседней комнаты донесся короткий визг. Жужжание на секунду стихло. Раздался громкий шлепок, и жужжание возобновилось.
– Раскопал что-нибудь о федеральном расследовании в отношении Брэдли Хьюитта?
– Я работаю над этим, – сказал Скинк. – Через несколько дней может появиться задание, которое придется тебе по вкусу.
Послышался еще один короткий визг, следом ругательство, произнесенное тонким голосом, потом грубое: «Остынь, мы почти закончили», – и снова жужжание.
– Думаешь, Беппо нам поможет?
– О, Беппо – профессионал. Местные татуировщики называют его наставником. Он без труда определит, какой художник поработал на твоей груди. Если найдем художника, значит, узнаем и заказчика.
– Какого заказчика? Я ввалился вусмерть пьяный и потребовал увековечить имя женщины, которую едва знал и вообще не запомнил.
– Ну, приятель, если так оно и было, то татуировщик может вспомнить, с кем ты пришел и как расплачивался. Интересно, не правда ли, почему все твои деньги оказались в наличии и с кредитной карты не было снято ни цента?
– Возможно, платила она.
– Это странно… Но если она расплачивалась не наличными, а другим способом, то есть шанс отследить ее.
– Ну что ж, давай попытаемся.
Жужжание прекратилось, осталось жалобное похныкивание.
– Откуда ты знаешь этого парня? – спросил я.
– Однажды я оказал ему услугу. Когда сядешь в кресло, хочешь, я скажу Беппо, чтобы он вытатуировал что-нибудь эротичное?
– Нет, спасибо, Фил.
– Это может оказать благотворное влияние на твою светскую жизнь.
– У меня и так все прекрасно.
– Правда? Ты опять виделся с этой девушкой?
– С какой девушкой?
– С той, из клуба, у которой пропала сестра.
– С Моникой? Нет уж, извини. Во-первых, я с ней не встречался.
– Ты угощал ее обедом.
– Я оплатил чек в придорожной забегаловке. Это не означает, что у нас было свидание.
– Что, слишком гордый, чтобы встречаться со стриптизершей?
– Дело не в этом.
– А я однажды встречался со стриптизершей. Во Фресно. Ее звали Шона. Хорошая была девочка. Порядочная.
– Порядочная?
– Для стриптизерши.
В этот момент занавеска отодвинулась и в приемной появился парнишка в футболке. Забинтованная
