спорили, кто сколько выпьет пива. Увы, я позорно проиграл и, главное, еле-еле добежал до единственного туалета, где уже стояла разбухшая очередь. Правда, потом развязал кажется всего лишь один пояс…
47
Т.-С. Элиот: «А нас влечет к истлевшим ребрам метафизическая страсть!»
48
Честно говоря, я искренне считаю, что сплин — порождение праздности и бывает только у бездельников. Поэтому и страдали им богатые английские сквайры вместе с нашим Евгением Онегиным, просыпавшимся после ночной пьянки с мыслью об очередном банкете или опере, где из ложи можно лорнировать дам, даже не поражая их огнем нежданных эпиграмм.
49
Не последнюю роль сыграл тут Карлуша: «При всей своей приверженности к морали и респектабельности английский буржуа все же восхищается прежде всего человеком, о котором говорят, что он «clever», которого мораль не связывает и пиетет не сбивает с толку, который на принципы смотрит как на сети, расставленные для поимки своих ближних». Это для тех говорунов, которые разглагольствуют о морали в политике.
50
Вот беспощадный Карл Маркс о Гладстоне: «Изысканность и гладкость, пустая глубина, елейность не без ядовитой примеси, бархатная лапа не без костей, схоластические оттенки и оттеночки, вопросы и вопросики, весь арсенал пробализма с его казуистической совестью и бессовестными оговорками, с его не вызывающими сомнения мотивами и мотивированным сомнением, смиренная претензия на превосходство, добродетельная интрига, полная хитросплетений простота».
51
С. Смайле писал в конце XIX века, и, боюсь, сейчас мало что осталось от английской застенчивости. Пассаж об отдельном столике наводит на мысль о сходстве тогдашних английских ресторанов с советскими столовками.
52
Чуть больше о вежливости королей. В Аскоте проходит конкурс на самую красивую лошадь. Победитель верхом направляется к трибуне, где сидит королева, и вдруг лошадь издает непристойный звук. Англичанин краснеет до корней волос и срывающимся голосом говорит: «Простите, Ваше Величество!» «Вы знаете, — отвечает королева, — если бы вы не извинились, я могла бы подумать, что это сделала лошадь».
53
Наши полковники предпочитают «Моя ласточка!» или «Моя
кошечка!». Как жаль, что в наше время солдаты, офицеры и
генералы уже не ездят в каретах!
54
Сколько раз по утрам я бегал рысцой вдоль озера Серпен-тайн! Какое счастье, что нравы изменились: представляю, как меня коллективно купают в озере, весело пуская ко дну…
55
Энгельс резонно написал: «Никогда не следует допускать, чтобы Мильтона, первого защитника цареубийства, Алджернона Сидни, Болингброка и Шефтсбери вытеснили из нашей памяти их более блестящие французские последователи». Всё-таки не зря давали англичане приют классикам!
56
Местечко знаменито тем, что в 20-е годы в доме Вирджинии Вульф, ныне известной больше по пьесе Олби «Кто боится Вирджинии Вульф?», собиралась группа писателей и художников, включая философа Д.-Е. Мура, писателя Э. Форстера, критика и философа Литтона Стрэчи, поэта и драматурга К. Фрая и экономиста Д. Кейнса, ставшего впоследствии мировой величиной.
57
Умную голову раскаленной иглой прожигала навязчивая идея: уронить под ноги зонт, который внезапно раскрывается как парашют! Но я побоялся воплощать ее в жизнь, опасаясь перекошенного от испуга лица, глубокого обморока и паралича подопытного кролика.
58
