и на смену ему приходит суетливый fast food в «Макдоналдсе» и других подобных заведениях. О, фаст фуд! Фредерик Форсайт вместо Фаулза, мыльная опера вместо Гринуэя, «Маркс и Спенсер» вместо «Остин Рида», проститутка вместо Джульетты!
Я предан хорошему ресторану, от дешевого рыбного «Угри» на Ноттинг-Хилле до знаменитого «Симпсона» на Стрэнде, где гужуются богатые бизнесмены, разрывая на части недожаренные ростбифы с кровью. Обычно начинают с закусок или супа (русские обжоры берут и то, и другое), «ростбиф окровавленный» воспет еще Пушкиным, стейки едят в хорошо прожаренном, средне прожаренном, недожаренном и почти сыром виде, великолепен кусок седла барашка с желе из красной смородины, но пудинги, — о, печаль моя! — пудинги не выношу, хотя, как известно, «чтобы оценить пудинг, нужно его съесть». Не идет мне в горло пудинг или пирог с почками, соленое отварное мясо с морковью (на редкость мрачное блюдо), даже прославленный ростбиф теряет вкус вкупе с йоркширским пудингом, и на глаза навертываются слезы. Рыбу обычно в Англии делают отменно: я не могу оторваться от копченой селедки — kippers (утречком, как простолюдин, сжираю пару штук — и никакой овсянки!). Хороши и салмон на закуску, и жареные окунь или форель, и панированный Dover sole, выловленный в тихих водах у белых скал Дувра, где сурово возвышается крепостной замок (водопадом полился желудочный сок, пора притормозить!)
В нынешней Англии мировая кухня уже давно вытеснила чисто английскую, и насытиться можно и гигантскими креветками по-китайски, и бараньими котлетками по-французски, и даже котлетами по-киевски. Лишь в дешевых английских пансионах и харчевнях добродушные хозяйки потчуют сугубо английской кухней — пресно, грустно, жутко, но полезно для кошелька и здоровья. Завидую Ричарду II, имевшему в своем распоряжении 2000 поваров и закатывавшему рыцарские пиры! Герцог Кларенс давал ужин из тридцати блюд, а Генрих V заливал вином бассейн во дворе в день коронации. Что там олени и кабаны! Пожирали павлинов (зачастую с перьями), лебедей, ласточек, куропаток, фазанов, вальдшнепов, а каша и прочее оставалась уделом бедняков и распространились в проклятые годы буржуазной демократии…
— А чай? Ты совсем забыл о Безумном Чаепитии! — фыркнул Чеширский Кот. — Мартовский Заяц и Болванщик спокойно пили чай, а между ними крепко спала Мышь-Соня. А знаешь, кто она такая?
— Наверное, мышь, которая постоянно спит. Просто находка для любого кота.
— Прототипом Сони, да будет тебе известно, — с обидой сказал Кот, — послужил ручной вомбат Данте Габриэля Россетти, это милое создание любило спать на столе у английского художника и поэта. Если бы ты не слишком увлекался пабами на Чейни-уок с видом на Темзу, то мог бы увидеть там памятник этому великому прерафаэлиту.
Как меня раздражало, что Чеширский Кот постоянно подчеркивал свое интеллектуальное превосходство! Обязательно нужно пояснить, кто такой Россетти, словно я полный невежда и никогда не видел его картин в галерее Тейт и не читал его посредственных стихов. Конечно же, я прекрасно помнил, как Мартовский Заяц предложил Алисе вина, хотя на столе ничего не было, а Болванщик грубо заметил, что она обросла. А часы отставали на два дня из-за того, что были смазаны сливочным маслом и в них попали крошки. Болванщик пожаловался, что однажды обидел Время, сказал, что хочет его убить, и с тех пор часы постоянно показывали шесть, потому всё и было накрыто к чаю.
— Безумное Чаепитие похоже на игру в крокет, — заметил важно Кот. — Ты, конечно, не помнишь (опять эти самоуверенность и снисходительность!) трех садовников, красивших в королевском саду белые розы в красный цвет? (Конечно, я всё помнил, даже как Королева грозила по обыкновению отрубить всем садовникам головы…) — Площадка была вся в рытвинах и бороздах, — продолжал Кот, — шарами служили ежи, молотками — фламинго, а воротцами — солдаты, делавшие мостик, когда шла игра.
Английская традиция чаепития возникла в конце
XVIII века, когда Анна, жена седьмого герцога Бедфордского, вошла в историю, заметив, что испытывает слабость около пяти часов вечера и нуждается в чае с пирогами для подкрепления духа. Вскоре чаепитие стало таким модным, что высший свет начал баловаться чаем в специальных чайных. Чай сыграл злую шутку с Империей: Георг III пытался заставить американских колонистов платить налог на чай, и это в результате привело к «бостонскому чаепитию», когда группа американцев, переодетых в одеяния диких индейцев, выбросили в море в бостонском порту 342 ящика с чаем. В результате началась Война за независимость, — и колония уплыла из Британской империи.
Я не очень доверяю статистике, но она утверждает, что в среднем англичанин выпивает 1650 чашек чая в год, и ни чашкой больше или меньше! — пьет его с утра до поздней ночи и постоянно держит на огне чайник.
Но не чаем единым жив человек в этой чайной стране.
Пей! И дьявол тебя доведет до конца…
Карамзин поражался, какие жуткие пьянчуги англичане — в отличие от русских. «Корабельный мастер выпил стакана четыре водки; не приметил флага, поставленного на мели для предостережения мореплавателей, — и Капитан увидел беду в ту самую минуту, когда мы были уже в нескольких саженях от подводных камней». Или: «Мущины пьют, женщины говорят между собою потихоньку и скоро оставляют нас одних; снимают скатерть, кладут на стол какие-то пестрыя салфетки и ставят множество бутылок; снова пить — тосты, здоровья! Это, говорят, весело! По крайней мере не мне».
История английского пьянства уходит корнями в седую древность, не забудем, что римляне баловались итальянскими и греческими винами. Отец английской литературы Чосер, сын виноторговца, живший в XIV веке, писал о распространенности сухого красного вина (кларета), которое стоило в пабах не больше, чем в стране-производителе Франции. Народ уважал десертные: мальвазию (тогда ее ввозили из Кипра, теперь из Мадеры) и вернаж из Флоренции. Джон Гей, автор «Оперы нищих» и поэмы в честь вина, в 1708 году с нежностью истинного алкаша обрисовывает круг виноградников: Лузитания, Тенерифе, Пальма, Ферро, Прованс, он упоминает шампанские, бургундские и флорентийские вина, старый рейнвейн (Hock), вина из Лиссабона, Бордо и испанского Аликанте.
А на черта было захватывать колонии? Разве не для приобщения к божественным напиткам, отсутствующим в безвиноградной Англии? В XVIII–XIX веках в большом ходу было шерри, то бишь херес, его пили и пьют и как аперитив, и на десерт (кстати, его начал славить еще Фальстаф). Королева Виктория во время трапезы любила дуть одно шерри (представляю, как она надиралась!). Доктор Самуэль Джонсон, великий пьяница и жизнелюб, писал: «Кларет — это напиток для мальчиков; порт — для мужчин; но тот, кто хочет стать героем, должен пить бренди». А вот король моды, денди Браммелл презирал портвейн, считая его напитком низших классов, правда, после смерти в его подвале нашли большие запасы порта.
— Ты забыл добавить, что бренди раньше разбавляли теплой или холодной водой, — сказал Кот. — А в сочельник бросали в бренди изюминки и леденцы, зажигали и таким образом развлекались. В чести был и грог — подслащенная смесь бренди с кипятком. Пили светлое пиво (эль) и темное пиво (стаут), а у Диккенса известный прощелыга Сэм Уэллер наставлял сына за кружкой эля: «Прекрасно умеешь присасываться, Сэмми. Из тебя получилась бы на редкость способная устрица, Сэмми, если бы ты родился на этом жизненном посту». Почитали ром (помните, у Стивенсона: «Йо-хо-хо — и бутылка рома!»), а у Байрона в «Дон-Жуане» есть- строчки о том, что дух поднимают только ром и истинная религия.
Пьянство в современной Англии? Ха-ха! По некоторым подсчетам, англичане потребляют в три раза меньше алкоголя, чем французы, а мы, русские, давно вырвали пальму первенства у всех, и в тех лондонских ресторанах, где знают нашего брата, на стол сразу выставляют бутылку водки, подразумевая, что это только начало.
Где вы, английские алкаши, сосущие портвейны и шерри? Где короли, любившие поплавать в огромных бочках мальвазии, иногда идя ко дну? Современные англичане пьют по рюмке-другой, а хлебают по-настоящему лишь отдельные выдающиеся личности вроде…
Из скромности помолчим.
