– А эти розы сколько стоят? – поинтересовались мы.
Парень, заметив наш интерес, нехотя встал и расстегнул куртку так, чтобы было видно его мощную «золотую» цепь.
– А на какую сумму вы рассчитываете? – спросил он.
– Я спросила – сколько стоят эти розы. Это непонятный вопрос?
Ни один мускул не дрогнул на его лице.
– Это зависит от того, сколько штук вы возьмете.
Мы достали все деньги, собранные на подарок, оказалось негусто. Продавец поморщился, размышляя, видимо, что в своем Мелитополе или Жмеринке он мог бы целый месяц жить на эту сумму, но решил нас «пожалеть», других покупателей у него все равно не было.
– Ну, тогда пять роз и вот эту елочку в объем.
Он мог бы сказать более понятно – «для объема», но сказал «в объем». Наверное, ему хотелось продемонстрировать перед нами уровень своих профессиональных знаний, подчеркивая причастность к цветочному клану.
– Пожалуйста, заверните в фиолетовую декоративную сетку, – обрадовались мы его щедрости.
Он опять скривился:
– На сетку у вас не хватает бабла. Разве что вот эту синюю возьмите, тридцать сантиметров, из остатков.
– Эта не подходит по цвету, нам нужна фиолетовая. Разве не видно?
– Да какая разница!
В цветовой гамме парнишка разбирался, как дальтоник в светофорах. Он мог бы так же успешно торговать кормом для рыбок, пластмассовыми стаканчиками, подержанной обувью или, к примеру, медтехникой. Главное, что его подружка, почему-то было ясно, что они спят друг с другом, будет всегда при нем!
Марина сказала:
– Какой вы строгий хозяин.
Хотя было и ежу понятно, что никакой он не хозяин, но Марина просто польстила ему, и он повелся на эту простенькую хитрость и слегка подобрел.
– Был бы я хозяином, – сказал он все так же лениво с расстановкой, – смотрел бы сейчас телик, а не разговаривал с вами.
– Сомнительное удовольствие. Я имею в виду телевизор, – сказала я.
Он противно засмеялся, возможно, вспомнив что-то, что по его понятиям относилось к «удовольствию».
Марина строго свела брови:
– А что, вам так уж неприятно с нами разговаривать?
Парень улыбнулся:
– Не-а, нормально. – При этом он оценивающе посмотрел на нее сверху вниз.
– Ну, тогда все-таки дайте нам, пожалуйста, фиолетовую сеточку, – сказала я. – И мы от вас отстанем.
Он сломался, порылся за коробками и достал широкий рулон оберточной сетки, отрезал почему-то два куска, чтобы обернуть букет снизу и сверху.
Когда он начал старательно упаковывать цветы, я поняла, что у него ничего не выйдет, кроме убогого кулька, какие делали для конфет, продающихся на вес в советские времена.
Мы терпеливо ждали, когда он закончит мять наши розы. Наконец он с тяжелым вздохом обреченности бросил их на стол:
– Давайте расплачивайтесь. И сами намотайте вашу упаковку.
Мы обалдели от такого потрясающего хамства и в первый момент даже не нашлись, что ответить. Марина уже открыла рот, чтобы врезать нахалу, но я потянула ее за рукав, нам давно пора было возвращаться на работу.
Букет получился сдержанным по форме и продуманным по цвету, в точности какие дарят солидным дамам.
Увидев наше приобретение, Вика скривила лицо и даже заскулила от злости:
– Вы с ума сошли? Ганская ненавидит желтый цвет!
– Откуда же мы знали? – растерялась я.
– Это все знают, – отрезала главный бухгалтер, махнув рукой так, будто произошло что-то непо– правимое.
– Но черных же цветов не бывает, – сказала я, полагая, что моя ирония будет ей понятна. И, конечно же, ошиблась – сотрудники, собравшиеся вокруг букета, лояльно промолчали.
Услышав наши голоса, из своего кабинета возникла Кулик и тоже застыла перед желтыми розами в позе каменной бабы. Несколько секунд она переводила взгляд с букета на окружающих и снова на букет и наконец остановила свои застывшие, как у кобры, зрачки на нас с Мариной.
– Чья идея?
– Моя... – внезапно потеряла голос я.
– Вот и берите букет. Пошли поздравлять.
– Может быть, сбегать купить другие? – дрожащим голосом спросила Вика.
– Нет уж. Дареному коню в зубы не смотрят, – процедила сквозь зубы любимая начальница. – Ну так что, идете?
Поздравлять Ганскую тронулись нестройной толпой: Вика, финансовый директор Карина Мухамедовна Кулик и замыкающими я с Маринкой, остальные сотрудники потихоньку рассосались кто куда. У кабинета Ганской была собрана разноцветная арка из цветных шариков, а на полу к ковролину был скотчем приклеен плакат с надписью «С днем рождения!». Меня с букетом вытолкнули вперед, и Вика деликатно постучала в дверь.
Ганская вышла нам навстречу с радостной улыбкой. Глаза ее при этом оставались безжизненными, как картонка. Быстрым движением она не глядя взяла у меня букет и всех нас по очереди клюнула в щеку. Про такое говорят: состоялась встреча на высшем уровне в теплой, дружественной обстановке. Мы нестройным хором поздравили ее, быстро откланялись и отправились по своим местам.
Финансовый директор, догоняя меня на лестнице, тихо прошипела мне в спину:
– Вам, Юля, нужно бы сказать нам спасибо за предоставленную возможность мелькнуть у Ганской перед носом. Так, смотришь, быстрее вас в штат зачислит.
Я сделала вид, что «только что из тундры» и не понимаю таких тонких намеков.
– Так розы-то были желтые...
Финдир молча обогнала меня, опалив пламенным взглядом – вот, мол, дура!
Через некоторое время к нам в бухгалтерию за–глянула секретарша Татьяна и поделилась, как Ганская отчитала свой отдел за «выходку с дурацкими шарами».
– Вы не в детском саду, а в солидной фирме находитесь!
Смелый эксперимент ее подчиненных не удался, но и остальные предсказуемые подарки за много лет работы во «Франсье» Ганской давно обрыдли.
Танюша, как «особа, приближенная к императору», знала множество историй, связанных с фирмой, и даже, как мне казалось, ужасно гордилась этим обстоятельством. Татьяна частенько забегала к нам в бухгалтерию с приказами и театрально делилась новостями:
– Ганская – настоящая мегера. Ведьма. Я работаю во «Франсье» десять лет и ни разу не брала больничный. Я вообще никогда не болею. А недавно у меня умерла тетя, и я попросила у Ган–ской недельку за свой счет. Она мне, знаете, что сказала? «По КЗОТу полагается три дня и только для близких родственников!» Я ее прошу: «Алена, я должна организовать похороны. У тети никого не было, из близких я да одна соседка-пенсионерка. Деньги нужны. Гроб-то десять тысяч стоит. Отпустите меня». А она, знаете, что мне ответила? «Лично я своему покойному отцу купила гроб за пять тысяч долларов». – Татьяна при этих словах изобразила кривую гримасу и театрально закатила глаза. – Ну, скажите, – продолжала она, – была бы Ганская нормальным человеком, она должна была бы посочувствовать. Разве так можно? Я даже ей сказала: «Алена! Мы с вами работаем столько лет вместе! Но я никак не пойму, что вы за человек».
