Израиль же был в крайней степени заинтересован в сотрудничестве с ЮАР по той простой причине, что у него не было своего урана, без которого, как известно, атомную бомбу не сделаешь, а вот у ЮАР урана было как раз предостаточно.
В 1970 году в Йоханнесбурге состоялась первая встреча израильских и южноафриканских военных и ученых. Тут же выяснилось, что южноафриканские физики весьма смутно представляют себе, что именно нужно для создания атомной бомбы, и их всему нужно учить с «нуля».
В результате по итогам той встречи был подписан первый рабочий договор между ЮАР и Израилем, в ходе которого Претория обязывалась поставлять Израилю «желтый пирог» (так было решено назвать в этом документе урановую руду, прошедшую первоначальную химическую обработку), а Израиль ЮАР – уже обогащенный уран и ракеты, «способные нести боеголовки специального назначения». Нетрудно было догадаться, что имеются в виду именно ракеты, которые при желании можно оснастить ядерными боеголовками.
Наконец, в 1974 году на роскошной вилле, стоящей на берегу Женевского озера, тайно встретились для подписания договора о военном сотрудничестве делегации двух стран. Делегацию ЮАР на встрече возглавляли сам премьер-министр страны Джордж Форстер, а израильскую делегацию – министр обороны Шимон Перес. Полный текст договора размещался более чем на 100 страницах, и чтобы ограничить число лиц, имеющих к нему доступ, сделали всего 4 экземпляра данного документа: два остались у израильтян, и два – у южноафриканцев.
Согласно этому договору, ЮАР закупала у Израиля различное оружие на общую сумму в 300 миллионов долларов. Основная часть суммы шла на приобретение баллистических ракет «Иерихо-1», «Иерихо-2» и «Иерихо-3». Причем на самом деле никакой ракеты «Иерихо-3» не было и в помине – так израильтяне называли межконтинентальную американскую ракету МХ-Н, которую они продавали Претории без ведома и разрешения американцев, то есть, по сути дела, обманывая своего главного стратегического союзника.
Кроме того, договор включал в себя пункты, по которым обе страны могли использовать территории друг друга для складирования различного оружия, а в том случае, если одна из них оказывалась в состоянии войны, другая должна была оказать ей всемерную помощь оружием, боеприпасами, медикаментами, продуктами питания и т. д., включая оружие, боеприпасы, медикаменты и продукты из стратегических запасов страны.
И все же самым главным в договоре были пункты, окончательно закрепляющие ядерное сотрудничество между двумя странами и подтверждающие готовность Израиля помочь ЮАР в создании собственной атомной бомбы в обмен на уран, алмазы и деньги.
Спустя месяц после подписания этого документа его копия легла на стол начальника ГРУ СССР, а тот не замедлил доложить о его существовании самому генеральному секретарю ЦК КПСС Леониду Брежневу.
Сегодня уже известно, каким именно образом копия этого сверхсекретного договора оказалась в Москве: в числе тех, кто имел доступ к его тексту, был и советский разведчик, известный в Генштабе армии ЮАР как полковник Дитер Герхард.
Впрочем, получив это сообщение, в Москве решили не поднимать шума, а проследить за тем, как будут развиваться события дальше.
И лишь когда Герхард передал, что руководство ЮАР и Израиля намерены провести испытания изготовленной на территории ЮАР атомной бомбы, Кремль решил вмешаться и показать, что он – в курсе происходящего…
Москва начала с того, что передала американской администрации через свое посольство в Вашингтоне сообщение о том, что она располагает точными сведениями о готовящемся ЮАР испытании своей атомной бомбы. Испытания должны были быть проведены в пустыне, и помимо того, что наличие у ЮАР атомной бомбы означало возникновение принципиально новой военно-политической ситуации в Африке, сами эти испытания могли нанести серьезный ущерб экологии и состоянию здоровья жителей соседних с ЮАР стран. Кремль не просил слишком многого: он лишь хотел, чтобы американцы несколько «осадили» находящуюся вроде бы в зоне их влияния Преторию.
В сущности, особых сантиментов к ЮАР и правящему в ней режиму американцы не испытывали, но прежде, чем что-либо предпринимать, решили проверить сведения «русских». Проверка показала, что они верны: вскоре со спутника были сделаны снимки огромной ямы, которую солдаты армии ЮАР рыли в африканской пустыне. Величина и конфигурация ямы не оставляли сомнения в том, что она предназначена для ядерных испытаний. Американцы немедленно направили в Йоханнесбург грозную ноту, в которой требовали прекратить все работы по подготовке к ядерным испытаниям, угрожая в противном случае вместе с СССР добиться международных санкций против ЮАР.
При этом в Вашингтоне понимали, что на самом деле санкций этих добиться практически невозможно, так как против них выступят многие страны Запада. К примеру, та же Франция, вроде бы на словах осуждающая апартеид, не раз говорила, что «введение санкций против ЮАР равносильно введению санкций против Франции».
Тем не менее ЮАР, казалось, прислушалась к предостережениям Вашингтона и пообещала, что никаких ядерных испытаний в африканской пустыне проводиться не будет.
И Министерство обороны ЮАР и в самом деле решило не проводить их в пустыне. Ломая голову над поисками нового места для испытания атомной бомбы, израильтяне и южноафриканцы остановили свой взгляд на Антарктике – на том её районе, где практически никогда не проходят международные суда и над которым уже в начале сентября висят плотные облака, затрудняющие наблюдение со спутников. Само местонахождение квадрата и погодные условия в нем позволяли небольшой эскадре в 3-4 корабля незаметно войти в его акваторию, за несколько часов подготовить все, что нужно для испытания атомной бомбы, произвести взрыв, в течение нескольких минут сделать все необходимые замеры и столь же незаметно выйти из квадрата.
Вскоре американцы обратили внимание на то, что армия ЮАР закрыла свой самый южный порт Симонтаун для входа посторонних судов и внутри него явно что-то затевается. Тогда желетом 1979 года – в Пентагоне впервые высказали предположение, что, возможно, ЮАР решила провести ядерные испытания не на суше, а в океане. Однако никаких доказательств этому найти так и не удалось – пока 22 сентября 1979 года перо самописца на базе «Патрик» стремительно не прыгнуло вверх…
Первым, кто заявил о том, что у берегов Антарктики состоялось испытание израильской атомной бомбы, был, разумеется, Советский Союз.
Точнее, СССР обвинил в проведении испытаний сразу две страны – ЮАР и Израиль. Но на самом деле никаких доказательств того, что за этим ядерным взрывом стоят ЮАР, Израиль или кто-то другой, ни у США, ни у СССР не было – к тому времени, когда в квадрат, где был произведен взрыв, вошли советские и американские суда, там было так тихо и безлюдно, как бывает только в этой части Мирового океана. Тем не менее американцы тоже выдвинули обвинение – правда, только против ЮАР.
Спустя еще три дня – 25 сентября 1979 года – правительство ЮАР сделало заявление… в типично израильском стиле: оно не подтверждало, но и не опровергало наличие у ЮАР атомной бомбы, а призывало народы мира «задуматься над тем, что у Южно-Африканской республики и в самом деле может быть оружие, с помощью которого она способна достойно отстоять свои национальные интересы».Израиль же встал в позу оскорбленной справедливости. Его представитель в ООН громко потребовал у своего советского коллеги объяснений, на каком основании тот считает, что Израиль каким-то образом причастен к происшедшему в Антарктике? Есть ли у СССР какие-либо тому доказательства?
Доказательств, повторим, не было, что, впрочем, не помешало СССР настаивать на том, что Израиль все-таки провел испытания атомной бомбы и под этим предлогом увеличить военную помощь арабским странам.
В этом в немалой степени помог СССР работавший на телеканале ВВС израильский журналист Дан Равив – в конце 1979 года он, опираясь на некий «авторитетный источник в Министерстве обороны Израиля», заявил, что взрыв у берегов Антарктики был испытанием израильской атомной бомбы. Причем Равив прекрасно понимал, что в Израиле ему никто такую информацию опубликовать не даст. Поэтому он выехал в Италию и уже из итальянского корпункта ВВС вышел в эфир.
По возвращении в Израиль прямо в аэропорту Бен-Гурион у Равива реквизировали удостоверение журналиста и запретили заниматься журналистской деятельностью на территории еврейского государства.
