Праздничный колокольный звон и пушечная пальба с утра оглашали Петербург.
– Что это?.. Вчерась царевич помер, а такое веселье идет? – удивлялись многие градожители.
Сразу после торжественной обедни в Троицкой соборной церкви – на площади служили благодарственный молебен.
– Как же такое делается? Перепутали, что ли, попы?.. Заместо панихиды да упокоя о многолетнем здравии возглашают. Дивны дела твои, господи!
Дивны. На Троицкой площади большая палатка с походным алтарем; колокольный трезвон и орудийный грохот заглушали песнопения и возгласы священнослужителей, – праздновался день преславной Полтавской виктории. Царь Петр стоял около палаточного алтаря, одетый, как во время той битвы, – в зеленом кафтане с небольшими красного цвета отворотами, с черной кожаной портупеей через плечо, на ногах – зеленые чулки и поношенные башмаки, под мышкой старая, простреленная в Полтавском сражении шляпа. Весь генералитет, министры, сенаторы присутствовали в полном составе, а за ними – вся другая петербургская знать и множество простого народа.
Вперемежку с торжеством и весельем шли печальные траурные церемонии: вечером 27 июня тело царевича Алексея было перевезено из Трубецкого бастиона в губернаторский дом, а на Троицкой площади и на Невской набережной шла всенародная гульба с веселой музыкой и потешными фейерверочными огнями.
Царь был оживлен, находился в хорошем настроении, как будто, кроме празднования победного дня Полтавы, ничего иного не было.
Утром следующего дня тело царевича Алексея перевезли из губернаторского дома в Троицкую церковь, где оно было выставлено для прощания, и в этот же день велись большие приготовления к предстоявшему завтра торжественно-веселому празднованию именин его величества царя Петра. Веселье в тот петров день 29 июня началось в Адмиралтействе, где спускали на воду новый корабль, названный «Лиска», построенный по чертежам царя. Многолюдно, шумно и многоторжественно было на том корабельном рождении, совпавшем с днем именин государя, и пирушка-гульба длилась до поздней ночи.
Не успели гости проспаться и хоть малость опохмелиться, как надо было спешить на погребение царевича Алексея, и утром 30 июня, в присутствии царя и царицы, его похоронили рядом с кронпринцессой Шарлоттой.
Многие указы и распоряжения – по охране от непотребной порубки лесов, финансовому управлению, устройству разных промышленных заведений, утверждению таможенных сборов и торговых договоров с иноземными негоциантами, а также и другие деловые бумаги – были помечены Петром днями петербургского розыска по делу царевича Алексея, и в то же время ни одна из годовщин, отмечаемых торжественно и многолюдно, не была царем пропущена или забыта. Пытки, казни, панихиды и похороны велись наряду с пирами и «битвами с Ивашкой Хмельницким», фейерверками и другими увеселениями, чередуясь одно с другим.
Самые разноречивые слухи ходили по Петербургу о кончине царевича Алексея.
– Говорят, в день смерти принца, – рассказывал в своем кругу польский посланник Яган Лефорт, – в четыре часа утра царь в сопровождении Толстого отправился в крепостной пыточный застенок. Туда же привели принца, подняли на дыбу и… – невольно оглядывался Лефорт по сторонам, хотя находился в своем кабинете, и снижал голос до шепота, – и… меня уверяли, что царь сам нанес сыну первые удары кнутом, но я не совсем верю этому…
– Именно, именно так, – наклонялся к Лефорту граф Рабутин. – Но царь не умел действовать правильно кнутом и так сильно ударил принца, что тот потерял сознание, и было решено, что он уже мертв. Но Алексей находился в обмороке. Увидев, что он пришел в себя… – теперь Рабутин снизил голос до шепота, – царь будто бы со злобной усмешкой сказал: «Его сам черт не возьмет!» Хотел начать пытку снова, но царица Екатерина опередила его.
– То есть как?..
– Послала камер-юнкера Монса за придворным хирургом, и тот вскрыл царевичу вены.
– А я слышал, что царевичу отрубили голову, – с другой стороны наклонился к Ягану Лефорту имперский посол Плейер. – И говорят, сделал это генерал Адам Вейде.
– Позвольте, но ведь в соборе царевич лежал не с отрубленной головой.
– А разве кто-нибудь пробовал ее приподнять? Это во-первых. А во-вторых, голову к туловищу могли прикрепить, чтобы скрыть убийство.
– Н-да… Пожалуй…
– А я слышал, что генерал Вейде давал принцу отравленное питье.
– Со слов Александра Румянцева передают, что принц, по приказу царя, был задушен подушками, а исполнители царской воли были Бутурлин, Толстой, Ушаков и сам Румянцев.
– Могло быть и так: яд, данный в питье, на принца не подействовал, и царь приказал прибегнуть к подушкам. Могло быть и так.
– Ах, да все могло быть! Так или иначе, но царевича больше нет, он казнен.
Всех интересовало, что стало с его любовницей Афросиньей Федоровой.
– О, это очень интересно, – живо загорелись глаза у голландского резидента Деби. – Я могу вам сказать… Эта метресса во многом помогла следствию, открыв некоторые тайны. Она простая девка весьма низкой породы и к связи с принцем Алексеем принуждена была под угрозой ножа. Ну, а теперь, за то, что помогла многое выяснить, от царя совершенное прощение получила за преступную любовную связь с его сыном, и некоторые драгоценные вещи, подаренные в свое время царевичем, ей возвратили, и при том еще сказано, что когда она выйдет замуж, то будущему ее мужу хорошее приданое выдадут, из казны, а она на это царю ответила: я-де принуждена была стать метрессой царевича, а теперь никто к моему боку лежать допущен не будет… Из этих гордых слов можно сделать догадку, что она, может быть, еще не потеряла надежду когда-нибудь надеть на себя корону.
– Как?.. Стать метрессой царя?..
– Ах, боже мой, откуда мне знать, как это возможно… Я сказал просто о своем впечатлении. Знаю только, что она своими показаниями много тягости как самому Алексею, так и сообщникам его причинила в
