нежели неприятель.
Петр требовал от своих генералов умения самим верно оценивать положение и, применившись к обстановке, действовать самостоятельно, не дожидаясь его указаний.
Было предположение, что Карл XII, направив свой путь к Смоленску, нападет потом на Москву, и, опасаясь этого, Петр велел соорудить вокруг кремля и Китай-города земляные валы с глубоким рвом перед ними. Для этого инженером Корчминым, руководившим работами, были закрыты ближние проезды, снесены многие жилые постройки, подвинуты в сторону Харчевой и Охотный ряды, перенесен на новое место Аптекарский сад, а все хлебные запасы свезены в кремль, где и велась торговля. По приказу Петра, наблюдать за всеми работами должен был его сын, царевич Алексей, но тот не проявлял никакого рвения к этому.
Желая прекратить войну, Петр через бывшего при саксонском дворе французского министра Безенваля предлагал Карлу XII заключить мир на условиях оставить за Россией Ингрию с городами Кроншлотом, Шлиссельбургом и Петербургом. На это шведский король отвечал, что о мире он будет говорить с русским царем в Москве, когда царь возвратит все завоеванное им и заплатит тридцать миллионов за понесенные Швецией военные издержки; что скорее он, Карл, пожертвует последним человеком своего государства, чем оставит место, называемое теперь Петербургом, в руках русского царя. А в добавление к этому шведские министры объявили намерение своего короля свергнуть царя Петра с престола, уничтожить регулярное русское войско и разделить Россию на мелкие княжества. Генерал Шнарр уже был назначен московским губернатором и грозил, что они, шведы, русскую чернь не только из Москвы и не только из России, но отовсюду плетью выгонят и совсем со света сживут.
– Брат мой Карл хочет стать Александром Македонским, – усмешливо сказал на это Петр.
VI
– Слышишь?..
– Слышу.
– Не пальба ли в добавку к грозе?..
В умах обитателей города Шклова смятение: только ли Илья-пророк, не дождавшись своего законного дня, прокатывается на громовой колеснице по небу, ухабистому от нагромождения туч, или к этому грому добавляется пушечная пальба? Только ли одни молнии озаряют рано завечеревший день, или его сумрак вспарывают и подсвечивают огневые вспышки доносящихся до города орудийных выстрелов?
– Слышишь?..
– Слышу…
В надвинувшейся душной июльской сумеречной мгле не предвещалось ничего доброго. Три дня назад с такой же грозовой добавкой гремела Головчинская битва, а налетевшая нынче гроза не хочет ли помогать битве здесь? Неужто и сюда придут свей?..
– Мое рассужденье такое, – говорил на собравшемся в Шклове военном совете фельдмаршал Шереметев. – Понеже неприятель, как ведомо, движется к Могилеву, и оное место за его отдаленностью и торопливостью шведов подготовить к отраженью осады теперь стало поздно, то… – покусал фельдмаршал гладко выбритую губу и почесал переносицу, еще раз обдумывая свое предложение.
Его внимательно слушали генерал светлейший князь Меншиков, министры: граф Головкин, князь Григорий Долгорукий и еще шестеро генералов: Репнин, Брюс, Гольц, Алларт, Рен и Дальбон.
– …то, – продолжал фельдмаршал, – перебравшись на сю сторону Днепра, стать всей нашей кавалерией и частью пехоты по Днепру от Шклова до Могилева.
– По возможности держать неприятеля и переправу ему через Днепр не давать, – подхватил слова фельдмаршала Меншиков. – Стараться перенять все броды.
– То – так, – согласился Яков Брюс. – А остальной пехоте идти к Горкам с артиллерией и обозами.
Князь Григорий Долгорукий провел пальцем по карте от Шклова до Могилева и усомнился.
– Долго не сдержать неприятельскую переправу.
– Ну, а когда окажется невозможным переправу дальше ему возбронить, то… – опять покусал губу и почесал переносицу Шереметев, не сводя с карты глаз, – то уступить ему тогда переправу, а каждой нашей дивизии конницы будет способнее добрым порядком дойти до Горок, где, соединясь со всею пехотой, смотреть, каковы будут неприятельские обороты: обратится ли швед дальше идти к Смоленску или к Украине.
– И, упреждая, всячески путь ему преграждать, – добавил Меншиков.
На том и порешили.
Карл XII вошел в Могилев и разместился в нем со своим войском надолго. Русские лазутчики и схваченные языки сообщали, что король дожидается прихода из Лифляндии генерала Левенгаупта с шестнадцатью тысячами войска, артиллерией и провиантом, потому как с едой в Могилеве худо. И еще – ждет вестей о восстании в Малороссии против русского царя.
– Кто же там бунты для него готовит? У гетмана Мазепы все спокойно, и положиться на него можно, – не давал веры такому сообщению находившийся в Горках Петр. – А что с едой шведам в Могилеве худо, то хорошо!
– Худо, худо с едой, и взять ее негде, – доносили перебежчики из немногих еще остававшихся в Могилеве жителей.
Переменчиво и обманчиво военное счастье. То скорую и нежданную удачу пошлет, о какой и не мыслилось, а то во всех мелочах продуманный план окажется ни в какой мере не выполнимым. Петру вспомнилось: когда он в минувшем году выехал из Варшавы и разместил войско у берегов Вислы, то Карл XII, не находя возможности навести мост, решил переплыть реку со своими драбантами на мелких лодках, чтобы высмотреть расположение русских войск, и один русский отряд тогда напал на него. Карл едва-едва спасся, кинув всех сопровождавших его охранителей, которые порубленными пошли на дно Вислы. Захватили бы тогда шведского короля – тут бы и войне конец.
С обеих сторон, и с шведской, и с русской, одолевают бога мольбами о ниспослании победы, и, должно быть, теряется бог в своих решениях – кому расположение оказать? Пускай-де попеременно – то викторию,
