— Оказывается, ты очень рациональная особа, — грустно улыбнулся Иван. — Но, по сути, ты совершенно права. Я постараюсь взирать на всё это по возможности отстраненно.
— Ты не обижаешься? — участливо спросила Алена.
— Уже нет. Ты и в самом деле говоришь всё правильно. Давай попробуем разбираться в ситуации так, как если бы это происходило не с нами, а с совсем посторонними людьми. Покажи документы из портфеля.
Когда Алена доставала из рюкзачка документы, из тощей пачки листков выпала и упала на ковер визитная карточка.
— Это телефон товарища Сухова, — объяснила девушка, поднимая карточку, — велел позвонить, когда сильно соскучусь. Погоди! Это не та карточка. На той было написано его имя, а здесь только телефон. А где же та?
Алена достала из кармана свой большой кошелек, порылась в нем, вытащила карточку и, держа двумя пальцами за самый уголок, протянула Ивану: — Вот она!
Иван с полминуты молчал, переводя взгляд с одного бумажного прямоугольника на другой, а потом спросил:
— Ты уже видела, что на них номера одинаковые?
Алена выхватила из рук Ивана обе карточки, мельком взглянула на них и бросила на столик.
— Понимаешь, что это означает?
— Это означает, что дядю преследовал именно этот тип, согласна?
— Да, теперь сомнений нет. А еще, я поняла, почему этот Сухов так настойчиво пытался у меня что- то выпытать. Он точно знал, что мне что-то известно.
— Откуда?
— В тот вечер, когда ко мне попал портфель, я попыталась позвонить по этому номеру с домашнего телефона, но никто не брал трубку.
В купе повисло молчание. Прервал его Иван, сказав бодрым голосом:
— Во всяком случае, в сложившейся ситуации мы выбрали наилучшее решение.
— Это какое такое решение?
— Быстро унести ноги, отсидеться и подумать. Давай сюда документы из портфеля!
В течение пары минут Иван изучал бумаги, а потом спросил:
— Что ты думаешь о рецепте эха?
— Ничего не думаю, — призналась девушка. Из того, что я прочитала, мне показалось, что можно скопировать саму себя, уж не знаю, насколько это правда.
— Рецепт эха, тут я с тобой совершенно согласен, позволяет создать копию живого существа, например, себя самого. Примерно так же, как другой рецепт позволил тебе создать копию твоей зарплаты. В тех документах, которые мне оставил дядя, содержатся всякие технические подробности, касающиеся двух рецептов секвенций. Но самих рецептов там нет, поэтому для меня ситуация начала немного проясняться только после твоего рассказа. Давай-ка почитаем, — с этими словами Иван полез в карман своей сумки и вытащил оттуда большой желтый конверт с маркой и почтовыми штемпелями, извлек из конверта несколько листков и начал их внимательно перечитывать.
— Ага, — удовлетворенно произнес он через некоторое время. — Если я правильно понимаю, копия живого существа через некоторое время сама собой исчезает. Ты создаешь эту копию, а примерно через четыре часа ее уже нет. Это же относится и к копии предмета, правда такая копия живет подольше, почти двое суток.
— Дай посмотреть, — Алена довольно бесцеремонно выхватила листок из руки Ивана. — А на каком это языке? — спустя мгновение недоуменно спросила девушка.
— Немецкий, — объяснил Иван. — Напечатано на машинке с готическим шрифтом.
— Готика — это средневековье, — авторитетно произнесла Алена. — Тогда еще никаких машинок не было.
— Всё верно, — улыбнулся Иван. Появился такой шрифт в средние века. Со временем написание букв упростилось, и от таких шрифтов отказались. Однако в Германии он продолжал использоваться до сорок первого года.
— Как ты это можешь читать? — удивилась девушка. Тут ни одной знакомой буквы! Ты кто — врач или историк?
— Врачом я решил стать незадолго до окончания школы, — лицо Ивана почему-то сделалось печальным, — а до этого хотел быть именно историком, несколько лет занимался в кружке. Меня интересовала как раз Германия. А про то, что ни одной знакомой буквы, это ты зря говоришь. Вот, погляди, латинские a, o, n вполне узнаваемы.
— Точно, — обрадовалась Алена. — А вот это — латинская «U».
— Нет, — улыбнулся Иван. Это прописная A. Впрочем, это не важно. Если хочешь, я тебя как-нибудь научу. Пара деньков, и легко будешь читать такие буквы.
— Спасибо, — учтиво ответила девушка. — А я буду понимать, что там написано?
— Не сразу, — признался Иван. — Но, если будет желание, научишься. Это вопрос времени.
— Это вопрос того, будет ли у нас это время, — сразу поскучнев, сказала Алена.
— Давай-ка голову от страха терять не будем, — предложил Иван, — если у нас не будет надежды на победу, то ничего не получится. Коль скоро всё обстоит так, как мне это представляется, спасут нас не когти и мускулы, а голова. Точнее, головы.
— Давай, — легко согласилась Алена, — но, если тебя интересует и моя голова, неплохо было бы наполнить ее кое-какими знаниями. Сейчас я не имею в виду готический немецкий.
— А что ты имеешь в виду? — доброжелательный тон Ивана показывал, что он был явно склонен к сотрудничеству.
— Я тебе рассказала всё, что знала. Если чего-то и не рассказала, то просто не вспомнила. А в твоей истории я четко вижу два абсолютно темных для себя момента.
— Какие же?
— О чем говорил твой дядя во время последнего посещения и про твоё общение с товарищем Суховым. Очень хотелось бы про это узнать.
— У нас не та ситуация, чтобы что-то друг от друга скрывать, — голос Ивана звучал очень серьезно, — если ты готова слушать…
— Готова, готова, — в голосе Алены звучало явное нетерпение, — давай, рассказывай. Сначала, про визит дядюшки.
Иван начал рассказывать.
В этот день он вернулся из больницы раньше обычного. Дядюшка позвонил на мобильный, когда Иван уже был дома. На естественное удивление племянника (конечно же, радостное) по поводу того, что любимый родственник, полагаемый усопшим, оказался жив, дядя Персик отреагировал довольно холодно и попросил больше не возвращаться к этому вопросу. После этого он сообщил, что находится в Москве и в скором времени посетит племянника. Иван сейчас уже не помнит, какими именно словами, но дядя дал понять, что речь идет о чем-то чрезвычайно важном, и они оба, и дядя, и Иван находятся в опасности. Иван пытался что-то уточнить, но дядюшка пообещал рассказать всё при личной встрече. Попросил племянника не уходить из дому и предупредил, что откроет дверь своим ключом (ключ Иван оставил дядюшке, гостя у него на новогодних каникулах). Из-за волнения Иван запомнил дословно, что именно говорил дядя, но у него создалось ощущение, что родственник прибудет с минуты на минуту. На деле, пришлось ждать больше двух часов, пока Иван не услышал сначала царапания неуверенно вставляемого в замок ключа, а потом звука открываемой двери. Племянник вышел в прихожую, включил свет и обнаружил любимого дядю, прислонившегося спиной к захлопнувшейся входной двери. Дядя выглядел вполне респектабельно: на нем был светлый летний костюм, под пиджаком красивая льняная рубашка. Более того, казалось, что дядюшка сильно помолодел с момента последней встречи. Однако лицо старика выражало неуверенность, совершенно не вязавшуюся с общей благополучностью облика. Первым, что спросил дядя, было: «Ты в квартире один?» Получив утвердительный ответ, старик явно немного успокоился. Тем не менее, его речь (дядя с племянником уже прошли в комнату) была довольно взволнованной и даже сбивчивой. Первым делом дядюшка сообщил, что эту встречу он запланировал уже давно, всё рассчитал, и племянник, будем
