— Тебе часто приходилось убивать людей?
— Я никого не убивал! — возмутился я.
— Скорее клади в рот, — скомандовала Хия, — иначе тебя сейчас начнет колотить.
На вкус ириска напомнила прессованный изюм, сдобренный пряностями. Если правду говорят, что настоящее лекарство должно быть горьким, то эта ириска — не настоящее лекарство. Интересно, с чего Хия взяла, что меня должно начать колотить?
— Что дальше делаем? — спросил я шепотом. Хоть губастый продолжал сидеть, безвольно закинув назад голову, полной уверенность в том, что он не подслушивает, у меня не было.
— Продолжаем выполнять задание, разумеется, — с легким удивлением ответила девушка.
— Я не про то. Конечно, я сейчас попытаюсь договориться о чем-то с позиции силы. А если не получится? Мы сможем вырваться отсюда?
— Попробуем. Вопрос в том, готовы ли они начать пальбу в здании вокзала.
— Теоретически, они могут эвакуировать пассажиров.
— Не могут. Они — не государство, просто частная лавочка.
— Хотелось бы думать, — с сомнением произнес я. — Знаешь что, давай перенесем этого босса в белое кресло. Боюсь, что у себя за столом он будет ощущать излишнюю самоуверенность. Кроме того, кто знает, может у него там какая-нибудь кнопочка самоликвидации или подобная мерзость.
Хия кивнула головой и двинулась по направлению к письменному столу. Я пошел за ней. Мы подхватили губастого с двух сторон и перетащили на белое кресло. Я сделал шаг назад и оглядел бесчувственное тело. Не понимаю, почему я думал, что он коротышка? Мужчина нормального роста. Может быть, это из-за маленького размера головы и рук — единственных частей тела, которые я мог наблюдать? Бросив взгляд на журнальный столик, я благоразумно забрал с него пистолет и наручники, повертел головой, соображая, куда их деть и положил на письменный стол под зеленую лампу. В этот момент со стороны двери раздался громкий рёв. Это один из оставшихся в живых охранников пришел в себя и попытался таким образом привлечь внимание. Он лежал на спине, не пытаясь встать, и непрерывно орал. На несчастье дебошира, единственным человеком, которого заинтересовали его проблемы, оказалась Хия. Она неспешно подошла к той группе тел, что лежала без наручников, выбрала одно из них, взяла за шиворот и с легкостью приподняла. Я взглянул на труп и поморщился — нижняя часть его лица была залита кровью, которая вытекла, наверное, из сломанного носа. Девушка нависла над скандалистом, держа окровавленную голову прямо над его лицом. Я увидел, что несколько капель не успевшей свернуться крови, сорвалось вниз с головы трупа. Охранник в ужасе взвизгнул, перестал кричать и попытался перевернуться на живот. Хия ему помешала, наступив ногой на плечо. Потом девушка пообещала совершенно обыденным голосом: «Издашь еще хоть один звук, станешь таким же», — отбросила тело и вернулась к белым креслам, на одном из которых сидел приходящий в сознание хозяин кабинета. От переживаний мне очень хотелось курить. Мои сигареты вместе с сумкой отобрали перед тем, как меня поместили в камеру. Я подошел к нашему пленнику, наклонился к его лицу и медленно, стараясь говорить отчетливо, спросил:
— Где моя сумка? В ней сигареты. Я хочу курить, — по выражению лица губастого я понял, что он не понимает ни слова. Поэтому, я повторил:
— Вы забрали мою сумку. В ней были сигареты. Они мне сейчас нужны.
На лице губастого неожиданно появилось осмысленное выражение, и он ответил:
— Сумка не здесь. Сигареты возьмите в левом верхнем ящике моего стола.
В ящике лежала пачка сигарет и дешевая одноразовая зажигалка. На столе я нашел тяжелую хрустальную пепельницу и перенес это все на журнальный столик. Затем развернул кресло губастого, чтобы ему было удобнее на меня смотреть, закурил сигарету и сделал глубокую затяжку.
— Поговорим? — предложил я.
— Давайте попробуем, — ответил мой визави. Его красивый голос сделался спокойным и уверенным, что вызвало у меня раздражение и некоторую зависть.
— Начнем, как положено приличным людям, с представления. Меня зовут Андрей Траутман, и я являюсь штатным сотрудником и полномочным представителем Секвенториума.
— Насколько полномочным?
— Вы плохо воспитаны, уважаемый, — своим голосом я постарался выразить сожаление. — Тем не менее, в качестве исключения, я отвечу на этот вопрос. Я полномочен настолько, насколько вы даже себе представить не можете. В частности, я полномочен пригласить сюда специалистов, которые выжгут ваш клоповник дотла. Хочу, на всякий случай, обратить ваше внимание: для меня вы — человек, который только что пытался меня убить. И не убил не из-за гуманизма или тонкого расчета, а потому, что я оказался сильнее. А теперь, представьтесь! — это ничтожество вызвало во мне гнев. Не злость какую-нибудь, а настоящий гнев, даже, ярость. Мне захотелось взять со стола тяжелую пепельницу и начать бить этого наглеца по голове. Чтобы у него полопалась кожа, сломался нос, а потом углом пепельницы проломить висок. В глазах у меня потемнело. Раньше я думал, что это фигуральное выражение. Оказалось, что нет. Я видел лишь бесконечно наглое лицо с отвратительными лоснящимися губами ярко-красного цвета, все прочее погрузилось во тьму. Что со мной происходит? Откуда это звериное бешенство? — спросил я сам у себя. И тут же понял. Обернулся к Хие, стоящей за моим креслом, и скомандовал:
— Пойдем, поговорим.
Хия послушно последовала за мной. Я довел ее до письменного стола, заставил на него сесть так, что ее глаза оказались вровень с моими и спросил:
— Что ты мне дала? Что это за ириска была?
— Я же тебе сразу объяснила, — безо всякого смущения ответила девушка, — это препарат, который тебе должен помочь пережить стрессовую ситуацию. Теперь, вместо того, чтобы колотиться в истерике, ты в состоянии продуктивно работать.
— Я только что с трудом сдержался, чтобы не раскроить череп хрустальной пепельницей этому подонку, и всё благодаря твоей таблетке.
— Дурные мысли могут быть у каждого. Важно не дать им превратиться в дурные поступки.
— Ты что, издеваешься? Сама не боишься получить от меня пепельницей? — я почувствовал, что мною снова овладевает бешенство, и это ощущение оказалось чрезвычайно приятным. Оказывается, гнев может приносить удовольствие, понял я, и очень этого испугался.
— Ты чисто технически не сможешь в меня попасть; у тебя есть гнев, но нет ни умения, ни силы, — сказала Хия. Она не унижала, не издевалась, не провоцировала меня — просто изложила факт. — Но сила тебе не нужна, для этого есть я. Сейчас нам нужен твой гнев, твоя двуличность, твоя жестокость. Теперь у тебя всё это есть. Ты получаешь это от Локи, который на время поселился в твоей душе. Управляй им. Если ты его контролируешь, он тебе служит, а если нет, то ты его безвольное орудие — развращенный садист, черпающий наслаждение в своем гневе, чужом страхе и чужой боли.
— Кто живет у меня в душе? — опешил я. — Локи? Тебе корейских богов мало, еще и скандинавских приплести решила? — я снова чувствовал поднимающийся изнутри гнев, и это было упоительное ощущение. Я начал любоваться своим гневом и вскоре увидел внутри себя человечка. Я догадался, что это и есть Локи. Маленький Локи — двуличный, гневливый и очень жестокий. Таким я и должен быть, если хочу быть настоящим. Я посмотрел на Локи особым взглядом, я уже знал, как нужно смотреть. Локи меня понял и немного увеличился. «Давай, давай, смелее», — подбодрил я его. Локи меня услышал: он начал распухать, увеличиваться, и вскоре, встряхнув плечами, надел на себя мое тело, словно пиджак.
— Посмотри, Андрей, кто это к нам пришел? — раздался голос Хии.
Я обернулся и увидел губастого. Ему стало скучно одному, видите ли, и он решил прийти к нам. Действительно, почему бы не походить? Самочувствие неплохое, ноги свободны. Я обернулся к губастому, и мой гнев возрос непомерно. Я почувствовал, что желаю его уничтожить прямо сейчас, уничтожить голыми руками, и я ощущал, что легко могу это сделать. Но я знал, что еще не получил от этого жалкого существа всего, что должен взять. Я и Локи, Локи и я убьем его позже. Не сейчас, немного позже, но убьем обязательно. Я резко обернулся к губастому и закричал страшным голосом:
— А ну, брысь на место! — лик мой был ужасен, в этот момент я мог бы убить взглядом. Губастый развернулся и заковылял к белому креслу, где ему надлежало сидеть и ждать моего суда. У него было что-то не так с ногой. То ли я, то ли Хия что-то ему сломали или порвали. Я вспомнил про Локи в себе, сосредоточился на нем и приказал:
