— Кто же это был? — спросил он.
— Понятия не имею! — ответил Упендра. — Может, и вправду поклонники, а может, подосланные шпионы. Последнее время я не даю себе труда проводить тонкие различия между чемоданными жителями. Пустое занятие! Все различия — чисто внешние. Да и кто бы они ни были, а от разговоров с ними я ничуть не поумнел. Наоборот, начал замечать, что и сам превращаюсь в праздного болтуна. И тогда я сказал себе: Хватит! Уж лучше обменяться мнением с самим собой или с каким-нибудь воображаемым собеседником, чем вести нескончаемые беседы с никчемными созданиями, которые забредают к тебе с единственной целью — убить время. Так я подумал, собрал вещички, и — только меня и видели.
4. Из вещей в сарайчике были только ножницы, губная гармошка, да еще — Чемодаса задумался, можно ли считать вещами в беспорядке разбросанные по полу лоскутья чемоданной клеенки, и каково их предназначение. Вдруг — он вздрогнул от испуга! — ему показалось, будто черная оскалившаяся рожа глянула на него с пола. То был самый большой лоскут, дырявый и бесформенный, с рваными неровными краями. Дыры на нем своим расположением напоминали глаза, ноздри, рот и уши какого-то злобного чудовища. Впечатлительный, как и большинство чемоданных жителей, Чемодаса стал смотреть в другую сторону, опасаясь, как бы неприятное впечатление не сказалось потом на его работе.
— Послушай-ка, ты случайно не знаком с Чемодасой? И вообще, слышал о таком? — вдруг спросил Упендра.
Чемодаса почувствовал себя глубоко уязвленным, но виду не подал и ответил с достоинством:
— Чемодаса — это мое собственное имя. А ни о каком другом Чемодасе я не слышал.
— Не может быть! — обрадовался Упендра. — Так это, значит, о тебе все говорят, что, мол, «золотые руки»?
— Должно быть, — скромно потупившись, ответил Чемодаса. — А еще обо мне говорят: «светлая голова».
— Этого утверждать не могу, не слышал. Я говорю только то, что сам слышал и знаю наверняка. Скажи: ты с ножницами обращаться умеешь?
Чемодаса в ответ только фыркнул. Вопрос Упендры показался ему смешным.
— Не исключено, что мне понадобится твоя помощь, — сказал Упендра. — Вот, решил навести здесь уют.
— Хорошая мысль, — одобрил Чемодаса.
— Повесить на стены какие-нибудь изображения. Для начала решил сделать свой портрет. Уже почти закончил. Но что-то мне в нем не нравится, даже не могу сказать что именно. Чего-то не хватает. Думаю, сходства. Ведь зеркала у меня нет, приходилось работать ощупью. Вполне возможно, что-то упустил. Но, с другой стороны, когда проверяю — как будто все сходится. В общем, посмотри сам, со стороны все-таки виднее.
С этими словами Упендра поднял с пола тот самый страшный лоскут и наложил его себе на лицо. К удивлению Чемодасы, все отверстия в портрете в точности совпали с отверстиями на колпачке Упендры.
— Ну, как? — спросил Упендра
— По-моему, похоже, — сказал Чемодаса, — Все совпадает. Вот только края бы подровнять. А так все сходится.
— Ты полагаешь? — Упендра выглядел разочарованным. По всей видимости, он ожидал другого ответа. — Ну, что ж. Вот тебе ножницы. Действуй. Доведешь до конца — и можешь считать своим собственным произведением. В конце концов, какая разница, кто автор. Главное, чтобы удачная вещь получилась.
Чемодаса заработал ножницами, и через минуту портрет выглядел совсем не страшным.
— Если хочешь, можешь оставить его себе, — сказал Упендра, лишь мельком взглянув на свое изображение. — Честно говоря, я представлял его себе несколько другим.
5. Пока Чемодаса любовался подарком, он пребывал в глубокой задумчивости. Потом наконец произнес:
— Мне все ясно. На самом деле в этом портрете слишком много сходства. Больше чем надо.
— Как это? — не понял Чемодаса.
— Он похож на всех чемоданных жителей сразу. А я хотел, чтобы только на меня одного. Ладно, переделывать не будем, только название надо изменить. Напиши: «Портрет неизвестного», и можешь вешать на стенку. Только, пожалуйста, не здесь, а у себя дома.
— Спасибо, — сказал Чемодаса, скатывая портрет в рулон.
— Знаешь, о чем я сейчас подумал? — сказал Упендра.
— О чем?
— Я подумал о том, что и внешние различия между чемоданными жителями — одна только видимость.
— Что значит видимость?
— Видимость — это значит, что они только вблизи кажутся разными, а на самом деле у каждого — один и тот же стандартный набор: две ноги, две руки, один нос, два уха… Между прочим, когда ты сегодня появился возле моего дома, я тебя в первую минуту принял за своего соседа. А кстати, вот и он. Полюбуйся!
6. Чемодаса выглянул в окно и увидел незнакомого чемоданного жителя, быстро пересекавшего двор, в расстегнутых сандалиях и небрежно выпущенной затрапезной рубахе с закатанными рукавами. Логос его был надет набекрень, отчего лицо перекосилось и имело злобное выражение. Приблизившись к домику Упендры, чемоданный житель несколько раз громко, но невнятно позвал его, а затем сквозь зияющий дверной проем вбежал в комнату.
— Что скажешь? — спросил Упендра.
— А что сказать? Видно, что спешит. Небось, работу дома оставил.
— И это все? А его вид тебе ни о чем не говорит?
— Вид как вид, — пожал плечами Чемодаса. — Чем ты недоволен? Товарищ забегает на минутку, по- соседски, не иначе как по срочному делу. Неужели ты ждешь, чтобы он по такому поводу наряжался?
— Я от него уже ничего хорошего не жду, — мрачно сказал Упендра.
— Как это?
В это время чемоданный житель выбежал из домика Упендры, со злостью плюнул на крыльцо, сорвал с головы свой логос и убежал в том же направлении, откуда появился.
— Он помешался, — многозначительно и убежденно сказал Упендра.
— С чего ты взял?
— Я за ним наблюдаю. Мечется, третий день не работает. Взгляни.
В задней стене сарая было несколько широких щелей, сквозь которые хорошо просматривался двор соседнего дома, а поскольку в чемоданах нет обычая занавешивать окна, то и вся комната соседа была как на ладони. Посередине стоял большой портновский стол. На столе был расстелен отрез ткани, здесь и там лежали разноцветные мелки, катушки ниток. Поблескивали иголки. У окна стояла подготовленная к работе швейная машинка. Приникнув к щелям, Упендра и Чемодаса жадно смотрели, как сосед бегом пересек двор, влетел в комнату, бросился к столу, сорвал с него материю, снова ее расстелил, схватил мелок, бесцельно повертел его в руке и положил на место, после чего стал бегать вокруг стола, потрясая кулаками. Чемодаса смотрел затаив дыхание. Еще ни разу в своей жизни ему не доводилось видеть настоящего сумасшедшего.
Через несколько минут несчастный опять выбежал во двор, выхватил из кармана свой измятый колпачок, нахлобучил его задом наперед и, уже в который раз, устремился по протоптанной дорожке к дому Упендры.
— И вот так — третий день, — сказал Упендра. — Думаю, пора сообщить о нем куда положено.
Чемодасе стало жаль сумасшедшего.
