Рассуждая таким образом, он простоял как истукан до самого восхода луны.
6. Это была первая ночь полнолуния. В такие ночи Коллекционер любил постоять у окна и поболтать с Луной.
— Что новенького? — спрашивал он обычно.
«Ничего», — отвечала Луна.
— Что ж, каждому — свое, — усмехался Коллекционер.
Опасливо оглядываясь на чемоданы, он игриво понижал голос:
— Между прочим, ты мне нравишься, ты в курсе? По секрету: я даже считаю, что ты не хуже Крокодила, — (так он называл внешний чемодан). — Что на это скажешь? А?
«Ничего», — отвечала Луна.
— Только ведь это — внешность, — дурашливо вздыхал он. — А что за ней?
«Ничего», — отвечала Луна.
— Ошибаешься, красотка! — громко хохотал Коллекционер. — В том-то и беда, что ты — сплошная.
Но в эту ночь ему было не до смеха, он только одно и повторял: «Что делать? Что мне делать?»
«Ничего», — отвечала Луна.
— А ведь она права, — сказал Коллекционер и решил жить так, словно никакого письма и не было.
Он достал связку ключей и, не зажигая электричества, прямо при лунном свете, опустился на колени перед белым чемоданом.
В такие минуты он забывал о постороннем. Едва лишь начал он припоминать шифры, отыскивать ключи, подбирать отмычки, как злополучное письмо вылетело у него из головы. Шаг за шагом продвигался он вглубь, к сердцу коллекции, успевая по пути осмотреть и обласкать каждый чемодан.
Но непонятное стеснение мешало ему радоваться как всегда и разговаривать с чемоданами в полный голос. Казалось, кто-то чужой наблюдает за ним. И когда он открывал самый последний, самый маленький и самый любимый свой чемоданчик, с перламутровыми пуговками на полотняном чехольчике, крепким стальным замочком и алой бархатной подкладкой, то вместо привычного восторга испытал вдруг такую сильную грусть, что едва не заплакал. Он чувствовал себя так, словно был в последний раз со своей коллекцией. В полном безмолвии запер он все чемоданы (за исключением, разумеется, номера восемь) и в тоске пробормотал:
— Идиот! Зачем я не задернул штору? Зачем я занимался
Всю ночь он просидел на полу подле своей коллекции, а наутро решил: «Будь что будет. Надо пойти и все узнать».
7. В приглашении был указан адрес общества: улица Вокзальная, 2.
«Понятно. Это чтобы не привлекать излишнего внимания», — решил Коллекционер. Однако чемоданов с собой не взял.
Прибыв по адресу, он увидел старое желтое здание с шелушащимися колоннами и высокими стрельчатыми окнами. Он взошел на крыльцо и на заколоченной наглухо облупленной двери прочел надпись мелом «Вход со двора». Он подошел к одному из окон и, приблизив лицо к пыльному стеклу, из-под ладони заглянул внутрь. Помещение представляло собой один просторный зал с рядами деревянных скамей, похожий на зал ожидания. В задней части, где был вход, на свободном от скамей пространстве небольшими кучками топились какие-то люди, все с чемоданами в руках, видимо, хорошо друг друга знавшие, так как переходили из группы в группу и оживленно переговаривались. При этом все часто поглядывали на дверь, как будто кого-то ожидали. В передней части зала стоял длинный стол, покрытый красной скатертью.
Коллекционер понял, что опасаться нечего. Он обошел здание с той стороны, куда указывала стрелка, прошел через грязный запушенный двор, с трудом отыскал дверь черного хода. Никаких надписей на ней не было. Он толкнул дверь — и очутился прямо в зале. Тотчас же собиратели чемоданов, не выпуская из рук своего багажа, с радостным гулом устремились к нему. Каждый норовил пожать ему руку. Но поскольку ни с кем из этих людей он никогда до сих пор не встречался, то решил, на всякий случай, вести себя сдержанно.
В это время председатель зазвонил в колокольчик, и все стали рассаживаться. Коллекционер хотел было тоже сесть на скамью, но два собирателя-активиста, взяли его с двух сторон под руки и решительно провели вперед, где усадили на заранее приготовленное кресло, прямо перед столом президиума, после чего все присутствующие, включая председателя, еще с минуту не садились, а аплодировали стоя, зажав между колен свои чемоданы.
Когда наконец все расселись, председатель снова позвонил в колокольчик, и заседание началось.
«А чемоданы-то у них не лучшего качества, — успел заметить про себя Коллекционер. — Хотя не исключено, что самые ценные внутри».
8. — Как известно, Общество Собирателей Чемоданов существует уже сто лет, — сказал Председатель, и все опять зааплодировали.
— Но совсем недавно мы узнали, что в нашем городе живет выдающийся собиратель чемоданов, владелец редкостой коллекции, который до сих, как это ни странно, не является членом нашего сообщества. И вот, сегодня он — наш гость.
Снова раздались аплодисменты. Коллекционер решил на всякий случай не подавать виду, что понял, о ком идет речь, и, придав своему лицу глуповатое выражение, похлопал вместе со всеми.
— Точнее сказать, — продолжал Председатель, — этот человек
В четвертый раз зазвучали аплодисменты, и те же два активиста прямо к креслу, на котором сидел Коллекционер, живо подкатили специальный столик на колесиках, на котором уже заранее были разложены все документы. Не хватало лишь его подписи.
Подошел и сам Председатель, держа в руках новенький членский билет, чудную маленькую книжечку из лучшей чемоданной кожи, с золотым тиснением. У всех членов Общества Собирателей Чемоданов были такие же. Они носили их в нагрудном кармане и, встретив друг друга в каком-нибудь месте, чуть-чуть выдвигали уголок, что служило секретным знаком принадлежности к сообществу.
9. Но Коллекционер не спешил приступать к выполнению должных формальностей.
— Скажите, пожалуйста, — спросил он у Председателя, — а что я должен буду делать, когда вступлю в ваше общество?
В зале воцарилась тишина.
— Платить членские взносы, — без тени смущения ответил Председатель. — И больше ничего. Все остальное Общество берет на себя.
— Платить деньги? — изумился Коллекционер. — Но у меня нет лишних денег. Все, что я получаю, я трачу на чемоданы.
В зале засмеялись. Сам Председатель не сдержал улыбки.
— Зато вступление в наше общество сулит вам немалые выгоды, — сказал он тоном, каким обычно говорят с детьми.
— Какие же?
— Во-первых, вы сможете участвовать в выставках, которые мы ежемесячно проводим в этих стенах.
— Что?! — возмутился Коллекционер. — Я же еще должен буду таскать мои Чемоданы по пыльным улицам, в зной, в мороз, в непогоду? И только ради того, чтобы на них глазели посторонние?
