— Может, подчеркнуть?
— Не стоит, у нас уже многое подчеркнуто. Напиши красными чернилами, а еще лучше — возьми в рамочку, ведь это — ключевое слово. В общем, сама подумай, ты не хуже меня разбираешься.
4. — Понятно, — сказал Стяжаев. — Ты предлагаешь распределить корм пропорционально выручке каждого животного. Остроумно, ничего не скажешь!
— Я рад, что ты, наконец, догадался, но это далеко не все. Не стоило бы разворачивать целую кампанию в прессе только ради того, чтобы лишний раз поговорить о еде и блеснуть остроумием. Я, конечно, и сам не прочь повеселиться и вкусно поесть, но существуют и высшие ценности.
— Например?
— Например, свобода. Я считаю, что тем, кто полностью окупил расходы по своему содержанию, плюс налоги, плюс муниципальные сборы, плюс взносы в Пенсионный фонд, плюс небольшой процент в фонд зоопарка, нужно дать полную свободу.
— Ты так думаешь?
— Только так. Иначе мы просто не имеем права заводить разговор о справедливости.
— Хорошо. Но тогда в скором времени в зоопарке останутся только худшие.
— Ничего подобного! Я не собираюсь из милости кормить бездельников и уродов!.. Так. Ты уже освободилась?
— Да, — сказала Марина.
— Тогда пиши:
Марина взялась за дело, а Стяжаев задумался.
— Нет, — сказал он наконец. — Так нельзя. Сам подумай, к чему это приведет: животные без всякого надзора будут бродить по улицам, озлобяться, начнут приставать к людям, кусаться…
— Так что же, мы, по-твоему, управы на них не найдем? — решительно сказал Упендра. — Пиши:
5. Марина откашлялась и громко прочла заголовок статьи:
—
— Надо же! — восхитился Упендра. — Я уже и сам успел забыть, как называлась моя статья, а у нее записано! Отлично! Читай дальше.
—
— Ты слышишь? Это же буквально мои слова! — вокликнул Упендра, — Я даже помню, как я это говорил. — Ну, дальше.
—
— Точно! Ну, слово в слово! Ты просто молодчина.
—
— Правильно. Давно пора предложить что-то конкретное. Мир устал от общих фраз. И не удивительно, что все философствуют, а никто никого не слушает. Просто потеряли надежду услышать что- нибудь дельное. Я по себе знаю. Бывает, начнешь смотреть какую-нибудь передачу с интригующей заставкой, а после двух-трех кадров уже с трудом заставляешь себя следить, потому что знаешь заранее, что будет дальше.
Между тем передача «В мире животных» уже кончилась, и теперь по телевизору показывали состязания по гребле на байдарках и каноэ.
6. Когда соседка дочитала статью до конца, Упендра на минуту задумался, а потом сказал:
— Между прочим, у меня появилась одна философская мысль, и кстати, ее тоже не мешало бы изложить в письменном виде и отправить в специальный журнал.
— Может, в «Вопросы философии»? — подсказала Марина.
— Совершенно верно, именно туда, — сказал Упендра. — Так что это тоже надо будет записать.
— О чем же твоя мысль? — поинтересовался Стяжаев.
— Эта мысль о том, что любая идея, если ее как следует развить, в конце концов переходит в свою противоположность. Отсюда вывод: если хочешь добиться какого-то позитивного результата, ничего не доводи до конца. В каждом деле надо вовремя остановиться.
— А что делать дальше со статьей о животных? — спросила Марина.
— Отмерь ровно половину, а лучше две трети или около того, и поставь точку, а остальное зачеркни.
Марина принялась усердно отсчитывать буквы, а Стяжаев сказал:
— Боюсь, из того, что останется, читатели мало что поймут.
— Почему? — возразил Упендра. — Ведь ты же понял, а они, надеюсь, не глупее тебя.
— Я пользовался твоими пояснениями, а у них такой возможности не будет.
— Спасибо за идею! Мы им такую возможность предоставим. Марина! Будь добра, когда зачеркнешь все лишнее, поставь внизу наш адрес и номер телефона. И хватит об этом! Пора ужинать. А то скоро пойдут звонки, и мне уже будет не до еды.
7. За ужином Дмитрий Васильевич спросил:
— Кстати, как продвигается твоя книга?
— Какая книга? Куда продвигается? — переспросил с набитым ртом Упендра. — Ах, книга! Ты ведь еще ничего не знаешь. С книгой покончено.
— Как! Ты ее уже дописал?
— Да нет. Я решил вообще больше ничего не писать, кроме хлестких статей на самые острые темы. Вместо писанины лучше буду ставить фильмы.
— Фильмы?!
— Да. В наше время книг уже практически никто не пишет, а главное — не читает. Все переходят на режиссуру. И это разумно. Сам подумай: ну что такое книга? Кто ее прочтет? В лучшем случае, какие-нибудь два-три умника. А фильм может посмотреть каждый, у кого есть телевизор. И потом, в книге всего не передашь. Взять хотя бы музыку. Ведь я, когда сочиняю, всегда представляю себе какую-нибудь мелодию. Например, в моем «Чемодане», в самом конце, когда главный герой уплывает на лодке…
— А разве он не уезжает на поезде? — осторожно напонила Марина.
— Нет, я уже изменил конец. Согласись, уезжать из чемодана на поезде — это, мягко говоря, надуманно.
Марина засмеялась.
Стяжаев почувствовал, как подступает злость, но решил пока промолчать.
— Закройте глаза и представьте такую картину, — сказал Упендра. — Низкие своды чемоданов, едва уловимое колыхание воды, медленно удаляющаяся лодка, а в лодке — он, одинокий странник. И в это время с экрана звучит примерно такая музыка.
Он привязал гармошку и тихонько наиграл отрывок из своей любимой мелодии.
— Ты не поверишь, — сказал он, обращаясь к Дмитрию Васильевичу, — но я сам чуть не заплакал, когда сочинял этот эпизод. И даже она, — он указал на Марину, — чуть не заплакала вместе со мной.
8. «Пора наконец напомнить ему, кто он такой!» — подумал Стяжаев и со злорадтвом сказал:
— Между прочим, пока ты здесь проливал слезы о своем вымышленном герое,
