Крестовые походы глазами арабов

мечети к мечети, от улицы к улице. «Во время осады города Акры Годфруа, властитель Иерусалима, был поражён стрелой, которая убила его», — сообщает Ибн аль-Каланиси. Поговаривали также об отправленных фруктах, которыми некий благородный палестинец угостил франкского вожака. Некоторые полагали, что смерть была естественной, ввиду эпидемии. Но публике больше нравилась версия дамасского хрониста: Годфруа погиб от рук защитников Акры. Не свидетельствовала ли эта победа, пришедшая через год после падения Иерусалима, что ветер начал дуть в другую сторону?

Это впечатление ещё больше усилилось, когда несколькими днями позже стало известно, что Боэмонд, самый грозный из франков, только что угодил в плен. Победил же его Данишменд Мудрый. Как и три года назад, во время сражения за Никею, турецкий вождь осадил армянский город Мелетию. «Узнав об этом, — пишет Ибн аль-Каланиси, — Боэмонд, царь франков и владыка Антиохии, собрал своих людей и выступил против армии мусульман». Это было рискованное предприятие, поскольку чтобы достичь осажденного города, командиру франков нужно было неделю ехать верхом через горную местность, находившуюся прочно в руках турок. Осведомлённый о его приближении, Данишменд устроил засаду. Боэмонд и пятьсот сопровождавших его рыцарей наткнулись на плотину стрел, которые обрушились на них в узком проходе, где они не могли развернуться. «Бог дал победу мусульманам, которые убили большое число франков. Боэмонд и несколько его спутников попали в плен». Закованных в цепи, их увезли в Никсар, на север Анатолии.

Последовательное устранение Сен-Жиля, Годфруа и Боэмонда, трёх главных участников франкского вторжения, казалось прямо-таки знаком свыше. Те, кто были устрашены кажущейся непобедимостью воинов Запада, воспряли духом. Не пора ли нанести им решающий удар? По крайней мере один человек желал этого страстно. Это был Дукак.

Кто мог отрицать, что молодой князь Дамаска являлся ревностным защитником ислама? Разве он не доказал в полной мере во время битвы у Антиохии, что он готов покинуть своих для служения общим интересам? Правда, этот представитель рода сельджуков лишь весной 1100 года вдруг открыл для себя необходимость войны с неверными. Один из его вассалов, вождь бедуинов на плато Голан, жаловался на неоднократные набеги франков из Иерусалима, отбиравших его урожай и похищавших его стада. Дукак решил утихомирить их. В один из майских дней, когда Годфруа и его правая рука, племянник Боэмонда Танкред, возвращались со своими людьми после особо удачного набега, их атаковала армия Дамаска. Отягощённые добычей, франки оказались не в состоянии вступить в бой. Они предпочли удрать, оставив множество убитых. Сам Танкред спасся чудом.

Чтобы отомстить, он организовал карательный рейд прямо в окрестности сирийской метрополии. Фруктовые сады были опустошены, деревни разграблены и сожжены. Застигнутый врасплох масштабом и скоростью ответного удара, Дукак не осмелился оказать сопротивление. С присущей ему непоследовательностью он уже горько сожалел о своей операции у Голана и дошёл до того, что предложил Танкреду заплатить ему крупную сумму, если тот согласится уйти. Разумеется, предложение только укрепило решимость франкского предводителя. Рассудив, вполне логично, что князю деваться некуда, он послал к нему делегацию из шести человек с требованием обратиться в христианство или сдать Дамаск. Это было уже слишком. Потомок сельджуков, возмущённый такой наглостью, приказал арестовать эмиссаров и, заикаясь от негодования, велел им, в свою очередь, принять ислам. Один из них согласился. Пятерым оставшимся немедленно отрубили головы.

Как только это стало известно, Годфруа присоединился к Танкреду и со всеми людьми, которые были в их распоряжении, они на протяжении десяти дней осуществляли операцию по систематическому разрушению окрестностей сирийской столицы. Богатая долина Гута, которая «окружала Дамаск наподобие лунного ореола», — по выражению Ибн Джубаира, представляла теперь печальное зрелище. Дукак не двигался. Закрывшись в своём дворце в Дамаске, он ждал, пока пройдёт ураган. Тем паче, что его голанский вассал отверг его сюзеренитет и стал отныне платить ежегодную дань властителю Иерусалима. Что ещё хуже: население сирийской метрополии стало обвинять своих правителей в неспособности защитить их. Люди ругали турецких солдат, которые как павлины разгуливали на рынках, но исчезали без следа, когда враги оказывались у ворот города. Дукак был одержим навязчивой идеей мщения, и как можно более скорого, что позволило бы ему реабилитироваться в глазах собственных подданных. Легко представить, какую великую радость доставило сельджукскому князю в этих условиях, после полного трехмесячного бездействия, известие о гибели Годфруа. Случившееся же вдобавок чуть позже пленение Боэмонда вдохновило Дукака на подвиг.

Случай представился в октябре. «Поскольку Годфруа был убит, — повествует Ибн аль- Каланиси, — его брат, граф Бодуэн, правитель Эдессы[16], отправился в Иерусалим с пятью сотнями рыцарей и пехотинцев. Узнав о его движении, Дукак собрал свои отряды и выступил ему навстречу. Он встретил его на побережье около Бейрута». Бодуэн, очевидно, намеревался воспреемствовать Годфруа. Это был рыцарь известный своей жестокостью и отсутствием всяких моральных ограничений, как показало убийство его «приёмных родителей» в Эдессе, но это был также смелый и храбрый воин, присутствие которого в Иерусалиме представляло бы постоянную угрозу для Дамаска и для всей мусульманской Сирии. Его гибель или пленение фактически обезглавило бы в этот критический момент армию вторжения и привело бы к пересмотру вопроса о пребывании франков на Востоке. И если время для нападения было выбрано удачное, не менее подходящим являлось и место атаки.

Двигаясь с севера вдоль средиземноморского побережья, Бодуэн должен был достичь Бейрута к 24 октября. Перед этим ему предстояло пересечь Нахр-аль-Кальб, старую границу империи Фатимидов[17]. Около устья «Собачьей реки» дорога суживалась, огибая крутой берег и отвесные скалы вдоль него. Это место было идеальным для засады. Именно здесь Дукак и решил дожидаться франков, спрятав своих людей в пещерах и на лесистых склонах. Разведчики регулярно сообщали ему о продвижении врагов.

Со времён далёкой древности река Нахр-аль-Кальб была местом, где запечатлевались маниакальные устремления завоевателей. Если кому-то из них удавалось здесь пройти, он был так горд этим, что обязательно оставлял на прибрежных скалах рассказ о своём великом деянии. В эпоху Дукака можно было уже любоваться множеством таких свидетельств, от иероглифов фараона Рамзеса II и клинописи вавилонского Навуходоносора до латинских похвал, которые адресовал своим храбрым галльским легионерам Септим Север, римский император сирийского происхождения. Но этой когорте завоевателей противостояла другая более многочисленная группа воителей, мечты которых разбились об эти скалы и не оставили на них никаких следов. Правитель Дамаска нисколько не сомневался, что «окаянный Бодуэн» скоро присоединится к этой последней группе побеждённых. Он не только отомстит за причинённое ему бесчестие, но и вновь займёт главное место среди сирийских князей и снова будет пользоваться властью, которую подорвало внезапное появление франков.

Одним из тех, кто пронюхал об этом плане, был новый правитель Триполи, кади Факр аль-Мульк, который за год до этого сменил своего брата Джалаля аль-Мулька. Поскольку властитель Дамаска зарился на Триполи перед приходом франков, у кади имелись причины опасаться поражения Бодуэна, ибо Дукак в этом случае выступил бы в качестве поборника ислама и освободителя сирийской земли, главенство которого нужно было бы признавать и капризам которого пришлось бы подчиняться.

Чтобы избежать этого, Факр аль-Мульк не брезговал ничем. Когда он узнал, что Бодуэн приближается к Триполи по дороге Бейрут — Иерусалим, он послал ему вино, мёд, хлеб и прочую снедь, а также богатые подарки из золота и серебра и посла, настоявшего на разговоре с глазу на глаз. Во время этой беседы он уведомил Бодуэна о ловушке, приготовленной Дукаком, сообщил ему детали, касающиеся расположения дамасских отрядов и завалил советами относительно наилучшей тактики. Поблагодарив кади за сотрудничество, столь же ценное, как и нежданное, предводитель франков продолжил свой путь к Нахр- аль-Кальбу. Ничего не подозревавший Дукак тем временем готовился обрушиться на франков, как только те вступят на узкую прибрежную полосу, которую его лучники держали под прицелом. Франки действительно заявились со стороны поселения Джунах и двигались, демонстрируя совершенную беззаботность. Ещё несколько шагов и они будут в западне. Но они неожиданно остановились, а потом стали медленно отходить. Ещё ничего страшного не произошло, но, увидев, что враг не поддался на его уловку, Дукак потерял всякую почву под ногами. Уступая наседавшим на него эмирам, он, наконец, дал приказ лучникам выпустить несколько залпов стрел, однако не осмелился бросить на франков свою конницу. Когда опустилась ночь,