любви. Я чувствовала себя примитивной и жизнерадостной, как амеба, увидевшая свет и переполненная лишь одним желанием — делиться. И сразу здравые мысли. Умные мысли. Действительно забавно: нужен-то был всего лишь добротный «трах» — и вот бедная женщина сразу пришла в себя!
Следующая неделя прошла в приятных хлопотах. Днем я присматривала банки, оформляла ссуды, а вечером ноги сами несли меня ко «ВСЕМ СВОИМ». Стоило провести в ресторанчике пару вечеров, и я действительно почувствовала себя там, как дома. Через несколько дней, обзаведясь для удобства сразу несколькими кредитными карточками, я в полной мере наслаждалась всеми привилегиями независимой и состоятельной дамы. К тому же теперь у меня была своя маленькая тайна. Своего рода графиня Монтекристо. Теперь по крайней мере я вполне расковано держалась среди людей, единственным желанием которых в данный конкретный момент было получить от жизни максимум удовольствия; в частности, познакомилась с основными разновидностями современных алкогольных смесей, а уж отплясывала так, что уже через пять минут лифчик хоть выжимай, никакие антиперспиранты не помогут. После моей наивной «измены», то есть, после той ночи, когда я беззаботно смешивала «мёд и молоко» с Николяшей, Стива не только не охладел ко мне, но продолжал опекать и образовывать меня с прежней неумолимой строгостью, доходящей порой до жестокости. Между прочим рассказал, что в ту ночь, когда я была с Николяшей, он и Агния закатились в дорогой и модный столичный ночной клуб, где ему удалось познакомиться, поговорить с матерыми завсегдатаями, от которых он узнал об одной чрезвычайно важной вещи: в клуб часто захаживали особы из высшего света, а на начало осени запланировано мероприятие — что-то вроде бал- маскарада, — попасть на которое можно будет лишь по большой протекции или выложив за пригласительный билет изрядную кучу денег. А на закуску, то есть после бала, обещан какой-то бесподобно увлекательный «эксперимент». Сначала у меня в голове промелькнуло, что Стива намекает, что, мол, неплохо бы мне спонсировать поход в элитный клуб: пригласить его на это интригующее, такое важное для него мероприятие. Однако уже через секунду он радостно шепнул, что Агния уже успела заказать билеты на всех (хотя даже для нее это были весьма не малые деньги). Мне сделалось ужасно стыдно за свою мещанскую мнительность.
Со Стивой, впрочем, я виделась теперь не так уж часто (у него всегда была намечена куча свиданий; не считая многих часов, которые он отдавал своим научным занятиям), однако чувствовала: незримая связь-диалог между нами, даже с оттенком мистики, не прерывается ни на секунду. Мне ужасно хотелось побыть, поговорить с ним совершенно наедине. Лучше всего залучить в гости или напроситься к нему. Но он спокойно и твердо отвергал то и другое. Вероятно, считал, что еще не время. Я уверяла, что не стану приставать к нему с сексуальными домогательствами. Он лишь смеялся. Кстати, как только я получила первую часть денег из банка, первым делом купила Стиве мобильник, самой последней модели, — с веб- камерой, музыкой, возможностью подключаться к интернету и так далее. Положа руку на сердце, я сделала это исключительно из эгоистических соображений: я должна была знать, что могу связаться с моим удивительным другом в любую секунду. Это было жизненноважно. И, конечно, тут же ему в этом призналась. Принимая подарок, как должное, он обронил, однако, наморщив озабоченно лоб:
— Надеюсь, квартиру ты еще не заложила, Александра? Или, чего доброго, не запродала себя на органы?
Мне стоило огромного труда не выдать своего удивления. Я поспешно попросила его сфотографироваться на память и тут же отправить фотку на мой электронный адрес. К тому же, у меня промелькнула догадка, что, сделав подарок по собственному выбору, я допустила ту же ошибку, что делала, преподнося подарки сыну, читая в его глазах разочарование и недоумение: «Неужели ты не понимаешь, мама, ты абсолютно ничего не смыслишь, что мне действительно нужно, лучше бы дала деньгами!..» Впрочем, у меня значительно отлегло от сердца, когда уже через минуту-другую Стива как ни в чем ни бывало действительно попросил у меня денег — на костюм для бал-маскарада, и я без колебаний отсчитала ему требуемую сумму. Что это будет за костюм — об этом он наотрез отказался сказать. Сюрприз так сюрприз. О дате бала-маскарада он пообещал сообщить в свое время.
Зато с Николяшей я имела, что называется, весьма регулярные «сношения». Несмотря на то, что прекрасно понимала: он принадлежал не мне одной. Мы встречались, главным образом, под вечер, и на короткое время, потому что ночью, как он говорил, у него были другие встречи и договоренности, не то чтобы супер прибыльные, но которые он, тем не менее, никак не мог отменить. В отличие от Стивы, он позволял, и с удовольствием принимал от меня в подарок разные мелочи — вроде нового бритвенного станка, геля, лосьона, зажигалки, стильных трусов или носков. Подарки имели для него не столько практическое значение (потребности его были на удивление скромными), а своего рода предметами ритуального действа, призванными поддерживать в нем ощущение того, что его любят и лелеют. Словом, неопределенное время до бал-маскарада проходило как нельзя лучше. Теперь я думала: как глупо и странно промелькунла вся моя прошлая жизнь. Даже находясь среди людей, я, по сути, толком не знала, не понимала ни мужчин, ни женщин. Та неделя, тот неизмеримо короткий промежуток времени, то есть от момента моего знакомства с моим будущим мужем на литературном вечере и моментом, когда он предложил пожениться, — это время никак нельзя было считать волшебной порой ухаживаний, когда мир вокруг исполнен тайн и романтики, невесомо-воздушной влюбленности, высокой поэзии. Теперь мне казалось: как просто и пошло решилась тогда моя судьба. Как-то по-мужицки грубовато. Меня приобрели, как на рынке хитрый мужик покупает по дешевке справную кобылу, которой достаточно пару увесистых шлепков по крупу, чтобы та почувствовала хозяйскую руку и была счастлива. Конечно, Николяшу отнюдь не отличала интеллектуальная утонченность. Однако и он, как и мой муж, писал стихи. Бездонно наивные, неумелые, глупые. Но милые и трогательные. В наше следующее свидание, когда он завел меня в свою железнодорожную будку, разложил прямо поперек операторского пульта, робея и смущаясь, попросил разрешения прочесть несколько стихотворений — как действительному члену союза писателей, большому авторитету и так далее. В отличие от литературно-мессианских идей моего мужа, у него не было абсолютно никаких претензий. Просто так — кропал исключительно для себя, бережно и ревниво скрывая от людей свой слабенький огонек вдохновения. В основном, про железнодорожные пути и поезда. У него напрочь отсутствовал талант, да и образования ноль, но, слушая, как трогательно он рифмует названия железнодорожных станций, я чуть не плакала от жалости и умиления. Возможно, ему казалось, что он занимается любовью с мумией Марины Цветаевой или Ахматовой. Впрочем, от этого его мужской пыл ничуть не остывал. Наша новая близость оказалась еще более страстной и сладкой, мы пролили целые реки молока и мёда. Честное слово, в ту ночь мои представления о таланте и гениальности подверглись серьезным испытаниям. Однажды мне даже пришла в голову уморительная, полная лукавства мысль: а что если мне, седой волчице, попробовать от него родить? Какой бы был сюрприз для всех! Вот тогда бы начались чудеса! Фактически, как если бы я начала жизнь сначала!
От Николяши я также узнала немало маленьких секретов и подробностей тайной жизни ночного ресторанчика — о хозяйке Аглае, симпатичных брате с сестрой, служивших барменами, о матерых завсегдатаях, местных и заезжих дамочках, гонявшихся за иллюзией любви, — как оказалось не слишком многчисленная клиентура заведения «ВСЕ СВОИ». Они быстро успели примелькаться и стать почти родным.
Как всё переменилось! Прежде от супруга, с которым я прожила полжизни, я ожидала всего лишь непоколебимой надежности, как будто он и правда был самим Господом Богом, создавшим меня и весь этот мир. Другие мужчины для меня просто не существовали. На окружающих женщин смотрела с сочувствием, как на своего рода падших ангелов, которым, в отличие от меня, Божьей избранницы, не дано быть счастливыми. Теперь мои взгляды претерпели немалую трансформацию. Не раз я задавалась вопросом, любит ли Николяша меня, а если не меня, то способен ли вообще любить кого-нибудь, как любят исключительную избранницу. И тут же одергивала себя, напоминая себе о его почти животной наивности и простоте в любви. Как ни странно, порой мне казалось, что особое предпочтение он отдает именно Агнии. Она была не только хозяйкой, но и одной из его постоянных и уважаемых «клиенток». Мне же она по- прежнему казалась временами особой несколько высокомерной и самолюбивой. Впрочем, несмотря на ее внешнюю непривлекательность, я вполне могла допустить, что Агния обладает качествами, которые нравились некоторым мужчинам — волей и силой. Николяша уверял, что уж если она на кого положила глаз, то конечно сумеет заставить его выть от желания и страсти. Я не возражала, даже искренне старалась изжить в себе первоначальную предвзятость по отношению к ней. Тем более что сама Агния всегда была по отношению ко мне неизменно дружелюбна. Не раз, раньше меня самой, Агния замечала приближающийся,
