была права. Она была так ошеломлена моей уверенностью, что даже не сопротивлялась.
В тот день, свернув на дорогу, ведущую к их дому, я увидела, что, пока я была в госпитале, мечта матери о большом доме наконец осуществилась. За несколько месяцев до моей выписки они переехали, и доктор дал мне их новый адрес. Их новый дом — внушительное двухэтажное здание — стоял в стороне от дороги в живописном пригороде Белфаста.
Наверное, они очень выгодно продали свой старый дом, думала я. Несколько секунд я стояла перед домом, разглядывая внешний вид сооружения, которое должно было стать счастливым семейным гнездышком. Но я знала правду. Хотя мои родители состарятся вместе, их будет связывать лишь один- единственный страшный секрет.
Как только я постучала, моя мать сразу же открыла дверь. Взглянув на нее, я поняла, что все изменилось. Где была та женщина, которая могла одним только взглядом усмирить свою дочь, а уже через секунду изливать на нее море любви и нежности? Теперь мать выглядела маленькой и немного жалкой. Впервые я заметила, что была выше ее на несколько дюймов. Дух поражения пронизывал все ее существо, ее плечи опустились, а глаза избегали моих, пытаясь скрыть эмоции.
Помнила ли она те времена, когда предала мое доверие? — думала я. Может, она хотя бы пересмотрела ту часть истории нашей семьи?
Рут отошла в сторону, приглашая меня войти, а потом заварила чай. Разливая чай по чашкам, она спросила, какие у меня планы на будущее.
— Я хочу поехать в Англию, — ответила я и почувствовала грусть, когда увидела облегчение на лице матери, хотя ничего другого и не ожидала увидеть.
— Когда ты планируешь уехать, дорогая?
— Как можно скорее. Я обратилась в агентство, которое поможет мне найти работу в отеле. Я хочу устроиться на ресепшен. Мне предоставят жилье, да и зарплата хорошая.
Я не спрашивала мать, могу ли остаться у нее, я просто отнесла свой чемодан в спальню, а она не стала возражать. Я осталась в доме родителей на три дня, а потом уехала в Англию.
Мне удалось почти совсем избежать встреч с отцом. Он не желал меня видеть и почти не появлялся дома, пока я была там. А когда я уезжала, он даже не попрощался.
Я обняла на прощание мать, пообещала писать ей, а потом запрыгнула в такси, которое отвезло меня на пристань.
Я никогда не говорила своим родителям, что знала об их планах оставить меня на принудительное лечение в госпитале для душевнобольных. Если бы я уличила их, то ничего бы не выиграла, тем более что у меня уже были планы на будущее. Как только испуганный подросток, каким я была, исчез, я установила в голове барьер, ограждавший меня от старого чувства любви к матери.
Стоя на палубе и наблюдая за исчезающими контурами Белфаста, я знала, что не вернусь сюда никогда, во всяком случае чтобы жить здесь. А что касается моего обещания писать… ну, это было всего лишь обещание, и я могла с легкостью его нарушить.
Когда исчезли из виду последние огоньки города, я направилась в бар, заказала бокал вина и подняла тост.
За новую жизнь.
Глава 39
Я пыталась не думать о прошлом, стараясь прогнать воспоминания об Антуанетте, ребенке, которым была более тридцати лет назад. Я налила себе рюмку крепкого алкоголя, зажгла сигарету и сосредоточилась на образе нового человека, которым я стала.
В госпиталь привезли Антуанетту, но вышла из него Тони, которая нашла в себе силы, чтобы встретиться с родителями перед отъездом из Ирландии. Без слов она показала им, что справилась с бедами своего прошлого, а их прошлое навсегда останется с ними.
Два года спустя моя мать нашла меня. Хватило всего лишь одного слезливого звонка, чтобы игра в счастливую семью возобновилась. Позже я узнала, что все время, пока я была в госпитале, врачи звонили моей матери и просили ее навестить меня. Они говорили, что без нее у меня очень мало шансов на выздоровление. Это был не просто нервный срыв или глубокая депрессия, и они опасались, что я никогда больше не смогу жить нормальной жизнью. Врачи четко изложили Рут суть проблемы:
— Ваша дочь просто не может смириться с тем, что вы все эти годы знали о том, что с ней происходит.
Рут отреагировала очень негативно. Это разрушало весь ее образ и роль, которую она играла. Она все еще отказывалась признать свою вину:
— Доктор, как вы смеете обвинять меня? Я не знала. Я и так достаточно страдала. И меня никто никогда не жалел. Только Антуанетте одной все сочувствуют. На ее месте должна была оказаться я. Если ей действительно нужно увидеть кого-то из родителей, я пришлю ее отца. Пусть сам несет за нее ответственность.
Это был последний раз, когда врачи позвонили моей матери. Но, даже несмотря на это, я не смогла найти в себе сил, чтобы полностью отказаться от нее.
В течение следующих тридцати лет в моей жизни произошло много разных событий. У меня появилось собственное дело, я пересекла Кению на автобусе и успешно выступила в суде против жадного партнера по бизнесу. Я стала довольной жизнью и уверенной в себе женщиной, которая научилась полагаться на друзей, любить себя и быть счастливой. Но мне никогда не хватало смелости порвать отношения со своими родителями.
О, хотя в последние годы моя мать начала чувствовать ко мне нечто, похожее на любовь. Я превратилась в Тони, успешную бизнес-леди, дочь, которая приезжала в отпуск в Ирландию с охапкой подарков, приглашала ее в рестораны и никогда не вспоминала прошлое. Я позволила матери снова принять меня в созданную ей мечту: красавец муж, собственный дом и единственная дочь. Я понимала, что моя мать всю свою жизнь прожила с этой фантазией и уже слишком поздно оспаривать ее, а если забрать у нее эту мечту, она этого не переживет.
Но ей не удалось уйти из жизни, так и не взглянув правде в глаза. В течение последних своих дней в хосписе, когда я сидела с ней и держала ее за руку, она выглядела очень испуганной. Она боялась не смерти, а встречи с Господом, в которого очень верила. Думала ли она, что ее грехи слишком велики, чтобы их простить? Возможно. Какой бы ни была причина, она боролась со смертью, хотя в глубине души желала ее.
Доктор, медсестра и священник рассказали мне многое о жизни матери в хосписе до моего приезда, и я настолько живо могла представить себе картину ее мучений, как будто сама была там.
Старая женщина пошевелилась во сне, лежа на кровати в больничной палате. Боль проникала в сознание, угрожая разбудить ее. Она пыталась не открывать глаз из-за ужаса, сжавшего ее мертвой хваткой. Сквозь закрытые веки она видела одну и ту же картину: маленькая спальня, освещенная желтым светом лампочки без абажура, и синие огни «скорой помощи». Испуганная девочка лежит на кровати. Нижняя часть ее хлопчатобумажной пижамы вся в крови, а в глазах — мольба о помощи.
Женщина отогнала от себя это воспоминание, но оно тут же сменилось другим. Она изо всех сил старалась, чтобы эти картины исчезли, но у нее ничего не получалось. На этот раз перед ее глазами был врач, обвинявший ее в том, что она послала дочь на верную смерть.
Это неправда, протестовала она и утверждала, что послала свою дочь в самую лучшую больницу.
Впадая в панику, она нажала кнопку вызова рядом с кроватью и откинулась на подушки, ожидая медсестру.
— Рут, — услышала она заботливый голос медсестры, — что случилось?
Моя мать произнесла со своим аристократическим акцентом:
— Я хочу видеть священника. Мне нужно поговорить с ним прямо сейчас.
