— Я так рада, что вы все согласны. — Ребекка кинулась нас обнимать.
— Тогда я улажу последние формальности, — сказал папа.
Кто-то постучался.
— Да-да, — сказала я.
Вошла Ребекка с большой косметичкой.
— Ну? Ты ли не красавица, Вирджиния Кейт?
Я покрутилась, демонстрируя свое темно-красное платье с юбкой-колокольчиком, отделанное белой тесьмой.
— Я как увидела его в магазине, сразу подумала, как раз для тебя.
— Ты тоже отлично смотришься.
— Спасибо. — Ребекка была в темно-синем костюме, волосы аккуратно зачесаны за уши.
— Я тут подумала, что могу уложить тебе волосы. Хочешь?
— Да, здорово. — Я села на кровать.
Она вытащила бигуди и тюбик. Расчесав мои волосы, она смазала их гелем для укладки и накрутила на бигуди.
— Придется некоторое время подержать. — Она достала помаду. — Розовая подойдет?
— Мне бы другой оттенок, если можно.
Она улыбнулась и протянула мне тюбик с оттенком чуть темнее.
Накрасив губы, я посмотрелась в ручное зеркальце, которое держала Ребекка. На меня оттуда смотрела мама, я сделала вид, что не вижу ее, потом разглядела в отражении бабушку Фейт и облегченно улыбнулась.
Ребекка протянула мне маленькую белую коробочку.
— Это тебе.
Внутри лежали серебряные сережки в форме цветов.
— Ой, спасибо, Ребекка!
Я прикрепила их к мочкам, их легкая тяжесть придавала ощущение взрослости.
— Серебро хорошо подходит к твоей коже.
Пока мы ждали, когда мои волосы «схватятся», поговорили о мисс Дарле. О том, какая она мудрая и знает про всякие приметы. Правда, я не сказала Ребекке, что еще она умеет разговаривать без слов, что мы с ней частенько обмениваемся мыслями.
Наконец, Ребекка сняла бигуди и расчесала мои ставшие слегка волнистыми волосы.
Вот теперь я была готова предстать перед мамой.
Папа с мальчиками ждал на крыльце, то притопывая ногой, то хлопая пальцами по бедру. Это здорово действовало на нервы. Он отращивал бороду и стал похож на киношного таинственного незнакомца, обычно в него влюбляются без памяти все местные девушки и далеко не сразу понимают, что человек он так себе.
Энди и Мика шутливо друг друга мутузили. Оба в черных костюмах. Причем Энди свой уже испачкал и помял.
Бобби прыгал с верхней ступеньки на вторую и обратно, вверх-вниз, вниз-вверх. Он был в синих бриджах и белой рубашечке. Он раз пятьдесят выкрикнул:
— Энди, смотри, как я могу. Ну, Энди! Смотри!
Ребекка поманила рукой мисс Дарлу, попросила нас сфотографировать.
— Вы все просто неотразимы. — Она приставила аппарат к глазу. — А теперь давайте хором, дружно: «Ура!»
— Ура! — грянули мы, почти все.
Отдав аппарат Ребекке, мисс Дарла подошла ко мне и протянула бархатный мешочек.
— В молодости я все время ее носила. Замечательно подойдет к твоим сережкам.
В мешочке лежала серебряная цепочка с кулоном: серебряная головка лошади, а глаза зеленые из какого-то прозрачного камня. Головка открывалась, внутри лежала туго свернутая в рулончик полоска бумаги.
— Ой, спасибо, мисс Дарла. Какая красота!
Я вытащила рулон, хотела расправить, но мисс Дарла перехватила мои пальцы.
— Прочтешь потом. — Она подержала ладонь на цепочке, потом медленно ее опустила. — Это подарок Джимми Додда.
Я спрятала рулончик в кулон и протянула его мисс Дарле, чувствуя, какой он увесистый.
— Я не могу это принять, мисс Дарла. Раз это подарок Джимми Додда.
— Глупости. Такое украшение годится для молоденькой девушки, то есть как раз для тебя. А у меня есть и другие памятные вещицы.
Я надела цепочку на шею, она действительно хорошо смотрелась.
— Когда прочтешь мое послание, спрячешь в кулон свою записку, разумеется с заветным желанием.
Она глянула мельком на Ребекку и продолжила:
— А знаешь, сегодня утром были кое-какие знаки.
— Знаки? — не поняла я.
Мисс Дарла засунула руки в карманы брюк.
— Я нашла в кухне двух лягушек и уколола палец остролистом. Но у тебя все будет нормально, запомни это.
Я растерянно поморгала.
— Хорошо, мисс Дарла, запомню.
Мы все набились в папин «форд» и поехали. Голубенький «корвэйр» папа давно продал одному однокашнику. Мисс Дарла помахала нам рукой, у ее ног вилась Софи Лорен. Я старалась не ерзать, чтобы не помялось платье. Мика тоже сидел спокойно, правда, теребил узел галстука. У Энди был отрешенный вид, будто ему ни до чего нет дела.
Я вспомнила ту Пасху. Как мы ехали в церковь, и мы с Микой злились, что нас заставили вырядиться в приличную одежду. А Энди сидел впереди с мамой и папой.
И сразу в ушах пронзительно зазвенело, все внутри задрожало, будто я проглотила рой стрекоз, и они там летали, трепеща крыльями.
В адвокатскую контору мы приехали на пятнадцать минут раньше, ждали в приемной. И вот к нам подошла хорошенькая кудрявая блондинка и проводила в конференц-зал, где стоял длинный стол. Я чувствовала себя странно, отчасти перевертышем. Блондинка пригласила нас сесть, ободряюще сжала плечо Ребекки и удалилась. Может быть, ей было жаль Ребекку, ведь ей придется усыновить сразу троих? Я вспомнила слова мамы о том, что ни одной женщине не захочется растить чужих детей. Но у Ребекки было счастливое лицо. Наверное, мама была не права, наверное, она вообще во всем была не права.
Мы измызгали блестящую столешницу ладонями и локтями, она покрылась тусклыми пятнами. Я живо представила маму, как она со слезами подписывает отказные бумаги, к горлу подкатил ком, похоже, на очереди был и завтрак. Я еще могла передумать, разве не так? Но хотелось ли мне?
Вошедший в комнату седовласый господин обратился к папе:
— Миссис Марксон должна была уже приехать. Видимо, задерживается.
— Миссис Марксон? — переспросил папа.
— Давайте сверим. У меня помечено: миссис Кэти Айвин Холмс Кэри Марксон.
— Фамилия Харольда Вилкинс. — Папа обеими руками оперся о столешницу.
— У меня записано «Марксон», мистер Кэри.
Я осмотрелась, интересно было, что увидел этот господин, прежде чем удалиться.
Энди, заложив ногу за ногу, постукивал носком ботинка по ножке стула. Бобби плаксивым голосом требовал, чтобы его тоже засыновили. Мика жевал батончик «Марс». Папа гневно сжимал губы.
Ребекка не сводила глаз с репродукции на стене.
— Это же «Сад в Ветейле»? Моне?
Мика ошарашенно на нее посмотрел. Потом сел рядом с Ребеккой, и они начали оживленно обсуждать
