Тычинки уже подзавяли. Значит, его сорвали несколько часов назад. Как раз в это время здесь и побывали лошади.
— А может, это человек?
— А что, человек ест траву?
— Нет, конечно, не ест.
— А здесь трава обгрызена. И явно не человеком. Некоторые стебли целиком вырваны. Вот видишь, они уже завяли, потому что были не в воде. Теперь нужно выяснить, куда они отправились и откуда пришли.
— А как ты это узнаешь?
— Как-нибудь да узнаем. Видишь, перед нами стены, давай поищем отверстие.
Наконец мы вернулись к хижине. Здесь мы разделились: Халеф отправился направо, я — налево, чтобы обследовать край опушки. Вскоре мы встретились, но ни я, ни он ничего не нашли. На свои глаза я мог положиться наверняка, на его же — в меньшей степени. Поэтому мы обследовали его участок еще раз. Здесь почва под деревьями была слишком каменистая.
— Я все внимательно осмотрел, сиди, здесь никто не проходил.
В этом месте хвойные деревья чередовались с лиственными, и под одним из кленов, низко склонившим ветви к самой земле, я нашел то, что искал. Я указал ему на одну из веток.
— Посмотри, Халеф, ты что-нибудь видишь?
— Кто-то обломал концы.
— Не кто-то, а лошадь, потянувшаяся к листьям.
— Но это мог сделать и человек!
— Вряд ли. Пошли дальше.
Вскоре почва стала мягкой, и мы увидели отпечатки. Затем нам попалась брешь в стене, за которой находилась ограниченная с четырех сторон площадка. Вполне вероятно, что здесь раньше был зал. Прямо перед нами виднелась дверь и второе такое же, но чуть меньшее помещение, в котором было уже три аналогичных отверстия. Я прошел в одну из этих дверей. На земле не было видно ни одного следа. Оба других входа (или выхода?) вели в небольшие полуосыпавшиеся покои, а третий вывел нас на довольно большую площадку. Там даже сохранилась мостовая.
И здесь Халеф, необычайно гордый своим открытием, указал мне на неоспоримое доказательство — кучу довольно свежего навоза.
— Они были здесь, — заявил он. — Теперь ты видишь, что я тоже могу распознавать чужие следы.
— Да, я поражен твоими способностями, но говори тише. Животные должны быть где-то рядом, а с ними и люди.
Мы огляделись, но ничего не заметили. Похоже, во двор вел только один вход, в который мы и вошли. Кругом были одни стены, а та, что была напротив, сплошь заросла плющом.
— Дальше идти некуда, — заявил Халеф. — Лошади были здесь — это точно. А сейчас их нет.
— Это мы еще посмотрим.
Я медленно пошел по двору. Дойдя до середины зеленой стены, я уловил ни с чем не сравнимый запах лошадей.
Даже в больших, ухоженных городах, где особые службы следят за чистотой, можно по запаху определить местонахождение почтовых станций. Вот этот-то запах я и почувствовал.
Я кивнул Халефу, и он мигом оказался рядом. Внимательно обследовав заросли плюща, мы обнаружили тщательно замаскированный выход, который я бы ни за что не нашел, если бы не этот своеобразный запах. Раздвинув сцепившиеся усики растений, мы увидели перед собой небольшой дворик и вошли в него. Прямо напротив нас виднелся второй проход. Оттуда доносилось ржание.
— Теперь осторожнее, — шепнул я. — Лошади там. Возьми револьвер в руку! Надо быть ко всему готовыми. Эти ребята наверняка вооружены.
— Будем их задерживать?
— Может быть.
— Или пойдем за полицией?
— Посмотрим по обстоятельствам. У меня с собой естьверевка. На одного хватит.
— А у меня ремень.
— Вот и отлично. Пошли. И тихо!
Мы прокрались ко входу. Я осторожно заглянул внутрь. Там стояли три лошади и хрустели кукурузными початками. Еще один узкий проход был в следующем помещении. Мне показалось, что оттуда доносятся приглушенные голоса.
Все верно. Я услышал громкий смех и чей-то голос, но слов не разобрал.
— Они здесь, — шепнул я маленькому хаджи. — Стой, я посмотрю.
— Ради бога, сиди, осторожнее.
— Не беспокойся. Если раздастся выстрел, спеши на помощь.
Лучше всего было бы ползти, но это испугало бы лошадей, а обычная фигура не вызовет у них страха. Я тихо пошел дальше.
Животные заметили меня. Один из коней беспокойно заржал. Я бы сразу распознал в таком ржании знак приближающейся опасности. Эти же люди не обратили на это никакого внимания.
Я добрался до противоположной стены и только тут залег. Я тщательно выбрал место, где камни слегка осыпались. Это щель позволила мне заглянуть внутрь, причем меня оттуда не было видно.
Все трое сидели прямо передо мной. Манах эль-Барша и Баруд эль-Амасат — спиной, тюремщик — лицом к входу. Я его раньше никогда не видел, но наверняка это был он.
Они играли в карты. Скорее всего, в ту самую игру, которой отвлекали внимание Ибарека во время кражи. Ружья они отставили в угол, ножи и пистолеты тоже лежали поодаль. Я повернулся и дал Халефу знак подойти. Снова заржала лошадь. И опять игроки не обратили на это внимания. Халеф опустился на землю рядом со мной и заглянул в щель.
— Хамдулиллах!48 — прошептал он. — Они наши! Что будем делать?
— Арестуем их. Согласен?
— Конечно. А как?
— Ты берешь на себя тюремщика, а я двух других.
— Самых опасных?
— Я управлюсь с ними.
— Тогда вперед! Только достань вначале ремни, чтобы они были под рукой.
Халеф вытащил ремень из сумки так, чтобы его можно было легко выхватить. Тут Баруд эль-Амасат разразился проклятиями.
— Вай башина!49 Что ты удумал? Нас не проведешь! Мы знаем, что ты жульничаешь, и всегда начеку. Мешай карты еще раз.
— А может быть, прекратим дурью маяться! — сказал Манах эль-Барша. — Что мы друг у друга деньги отнимаем?
— Ты прав. Уже надоело. А с тех пор, как Мюбарек принес эти новости, игра у меня не идет.
— Он, наверное, ошибся.
— Этого не может быть.
— Мы описали ему этого парня настолько точно, что он его сразу узнал.
— Чтоб его черти взяли! Что ему от нас надо, что мы ему сделали? И что он нас в покое не оставит?
— Завтра оставит. Утром он будет мертвец.
— Если удастся!
— Должно удаться. Мюбарек всемогущ. Он все так обштопает, что мы придем ночью и убьем их.
— А если ничего не получится?
— Тогда разыщем их в конаке. Мюбарек создаст для этого условия. Он превратится в нищего.
Ну что ж, план не дурен. Значит, нас должны убить. Мюбарек побывал здесь и все им доложил.
— Надо бы мне на него взглянуть, — заявил тюремщик. — Если такие бравые ребята боятся его, значит, это опасный тип!
