курдами временное перемирие, а я тем временем постарался бы тебя найти. Они сказали, что это якобы невозможно; но тут я указал им на нашу собаку, и насара решили положиться во всем на нее. К курдам в последний раз отправили миссию, с которой пошел и я. Бервари согласились с тем, что перемирие заключается до завтрашнего полудня; если же тебя до этого времени не найдут, то они начнут сражение.
– И что сделал ты?
– Мы с псом отправились к тому месту, где лежит труп лошади. Доян тут же нашел твой след и привел меня к реке. Это означало, что тебя переправляли через реку. Мои спутники посчитали, что нам следует вернуться в Лизан, чтобы по мосту перейти на другую сторону реки; у меня же, естественно, не хватало на это времени, к тому же уже вечерело. Я разделся, укрепил одежду на голове, положил сверху оружие и один переправился через реку, со мной был еще, естественно, пес.
– Вам удалось тут же найти след?
– Да, сиди, мы пошли по нему, и вот мы здесь, эфенди.
– Халеф, я тебе этого не забуду!
– Да молчи уж, господин! Ты сделал бы то же самое, а может, и еще больше для меня.
– А что говорил англичанин?
– Его никто не мог понять, он только разъяренно бегал туда-сюда; он походил на пойманную в клетку пантеру.
– Неджир-бей знает, что ты меня ищешь с собакой?
– Нет, он тогда ушел.
– По дороге тебе встречались люди?
– Нет, пес меня вел по местности, где, кажется, не ступала нога человека.
– Где мой конь?
– Во дворе мелека. Я передал его хаддедину.
– Тогда он в хороших руках.
Снаружи послышались легкие шаги. Халеф мгновенно потянулся за оружием, а пес приготовился к прыжку. Я успокоил обоих: это была Ингджа. Она удивленно остановилась на пороге, увидев моего слугу и пса.
– Не бойся, – сказал я. – Они не причинят тебе вреда.
– Как они пришли сюда?
– Они меня отыскали, чтобы освободить.
– Значит, ты нас сейчас оставишь?
– Пока нет.
– Тебе еще нужен Рух-и-кульян?
– Да. Ты меня к нему отведешь?
– Охотно. Вот я принесла вам попить и поесть. Только этого не хватит для двоих и собаки.
Ингджа принесла большую корзину, полную еды. Здесь могли бы наесться пять человек.
– Не беспокойся, милая, – отвечал я. – Еды хватит не только для двоих. Я приглашаю вас с Маданой к трапезе.
– Господин, мы же женщины!
– В моем отечестве к женщинам относятся с уважением. У нас они краса и гордость дома и занимают всегда почетное место за столом.
– О эмир, как счастливы должны быть ваши женщины!
– Но им приходится есть лопатами! – присовокупила жалостливым тоном Мадана.
– Это не лопаты, а маленькие, изящные инструменты из красивого металла, которыми еще аппетитней есть, чем пальцами. Кто у нас во время трапезы загрязнит руки едой, тот считается нечистоплотным, неловким человеком. Я покажу вам, как выглядит ложка.
Ингджа расстилала скатерть на полу, а я взял нож Халефа и отхватил им порядочный кусок дерева из столба, чтобы вырезать ложку. Скоро она была готова, я показал, как с ней обращаться, и это вызвало немалое восхищение простых женщин.
– Ну, скажи теперь, о Мадана, можно ли назвать эту маленькую вещь лопатой?
– Нет, господин, – отвечала она. – У вас, оказывается, не такие большие рты, как я сперва подумала.
– Господин, что ты сделаешь с этой ложкой? – спросила Ингджа.
– Выброшу.
– О нет, эмир! Не подаришь ли ты ее мне?
– Для тебя она недостаточно красива. Для Жемчужины из Шурда она должна быть из серебра.
– Господин, – покраснела Ингджа, – она красива! Красивее, чем если бы она была из золота или серебра, – красивее, потому что ты сам ее изготовил! Я прошу тебя, подари ее мне, чтобы у меня осталось хоть какое-то воспоминание о тебе, после того как ты нас покинешь!
