– Хорошо, бери ложку! Но тогда ты должна прийти ко мне завтра в Лизан, и я дам вам обеим нечто другое, что лучше этой ложки.
– Когда ты уходишь?
– Это решит Рух-и-кульян. Ну, а теперь рассаживайтесь, примемся за обед!
Мне пришлось повторить эту просьбу несколько раз, прежде чем они уселись. Халеф ничего не говорил, а только лишь наблюдал за всеми движениями красивой девушки. Наконец он глубоко вздохнул и сказал по-арабски:
– Сиди, ты прав!
– В чем?
– Даже если бы я был пашой, я не подошел бы к ней. Возьми ты ее себе. Она красивей всех женщин, которых я видел в своей жизни.
– Наверняка здесь уже есть какой-нибудь юноша, который ее любит.
– Спроси-ка ее об этом!
– Не-ет, это не пойдет, мой маленький хаджи! Это было бы невежливо!
Ингджа заметила, что говорят о ней, поэтому я ей сказал:
– Этот человек уже твой хороший знакомый!
– Что ты имеешь в виду, эмир?
– Он как раз тот самый, о котором тебе рассказывала Мара Дуриме. Все мои друзья подумали, что меня убили, и только он один пошел по неведомым ему местам, чтобы спасти меня.
– Он маленький, но верный и мужественный, – сказала Ингджа, бросив на него взгляд, полный признательности.
– Что она сказала обо мне? – спросил Халеф, заметив этот взгляд.
– Что ты верный и мужественный.
– Передай ей, что она очень красивая и добрая девушка и мне очень жалко, что я такой маленький и не паша.
Когда я переводил ей его слова, он подал ей руку, и она, смеясь, дружески ударила по ней, при этом ее лицо было таким милым и добрым, что мне стало откровенно жалко, когда я подумал об однообразной, безрадостной жизни, ожидавшей ее здесь, в этой стране.
– У тебя есть желание, которое я могу исполнить? – спросил я ее.
Несколько секунд она смотрела мне прямо в глаза, затем ответила:
– Да, господин, у меня есть желание.
– Какое?
– Эмир, я буду очень часто вспоминать о тебе. Будешь ли и ты порой вспоминать нас?
– Ну конечно же.
– У вас тоже на небе есть луна?
– Тоже.
– Господин, каждый вечер, когда будет полнолуние, гляди на луну, и тогда наши взгляды встретятся.
Теперь уже я подал ей руку.
– Хорошо, я буду делать это, и по всем остальным вечерам, когда луна будет светиться в небе, я буду вспоминать о тебе. Каждый раз, когда ты будешь видеть луну, думай, что она приносит тебе мои приветы.
– И также тебе наши!
Беседа застопорилась: у нас возникло элегическое настроение духа. Но дальнейшее обыденное течение обеда возвратило нас к прежнему состоянию. Первой слово взяла Ингджа:
– Твой слуга пойдет с тобой в пещеру?
– Нет. Он сейчас вернется в Лизан, чтобы радостной вестью успокоить сердца моих друзей.
– Да, он и в самом деле должен это сделать, ведь твоим друзьям грозит опасность.
– Какая? – спросил я, внешне абсолютно спокойный.
– Недавно здесь были двое мужчин. Один поскакал к тебе, другой остался в деревне. Я разговорилась с ним. Ему запретили рассказывать кому-либо что-либо, но он был достаточно болтлив, и я могу тебе кое-что сообщить, что узнала от него. Ты веришь, что перемирие продлится до завтрашнего полудня?
– Я надеюсь.
– Но есть много людей, которые не хотят этого, и эти люди избрали моего отца себе в предводители. Он послал срочных гонцов в Мурги, Миниджаниш и Ашиту, а также разослал их по всей долине вплоть до Бириджая и Гиссы, чтобы собрать в одно место всех мужчин, способных носить оружие. Они соберутся в эту ночь и нападут на бервари.
– Какое неблагоразумие! Твой отец сделает целую долину несчастной.
