– Разве нельзя подслушивать, нуждаясь в снадобье?
– И что, ты будешь от меня его требовать?
– А от кого же? От старого хакима? Так он даст дохлых мух!
– Ты его хочешь в пузырьке или в большой бутылке?
– Ты хотел сказать, в нескольких больших бутылках.
– Когда?
– Сейчас, если тебя это устраивает.
– Тогда поспешим домой.
– О нет, эмир, ведь там будет мешать Мерсина. А ей нельзя знать, что мое пищеварение не в порядке.
– Почему бы это ей не знать, раз она готовит тебе кушанья?
– Она выпила бы лекарство вместо меня. Я знаю одно место, где это питье можно вкушать в спокойствии и безопасности.
– Где?
– Я знаю тут маленький трактир.
– Тебя увидят, и тогда узнает весь город, что ты нездоров.
– У хозяина есть маленькая комната, куда даже муха не залетит.
– Тогда пошли! Но давай соблюдать осторожность, за нами не должны следить.
Значит, опять пострадает мой кошелек! Впрочем, мне было приятно познакомиться с агой как с мусульманином, которому хотя и запрещено вино, но вовсе не лекарство, готовящееся из виноградного сока. Эта ситуация могла бы сослужить мне добрую службу.
Мы миновали несколько узких и кривых переулочков и остановились возле маленького убогого домишки, дверь которого была лишь прикрыта. Мы вошли в темную прихожую. Селим хлопнул в ладоши. Сразу же возникла искривленная фигура и посветила мне в лицо.
– Это вы, ваша честь? Боже мой, как я испугался, увидев двух человек вместо одного. К вам-то я привык и каждый день имею честь принимать вас со всем моим удовольствием в моем доме.
– Открывай, старик!
– Маленькую или большую комнату?
– Маленькую.
– А могу я быть уверенным, что этот человек, который имеет честь вместе с вами входить в мой дом, не будет в дальнейшем распространяться о тех вещах, которые тут происходят по моей инициативе и исключительно из милосердия и о которых не должно говорить, иначе меня накажет могущественный мутеселлим?
– Можешь быть в полной уверенности. Открывай, или я сам открою!
Старик отодвинул какие-то доски в стороны, за которыми стало видно дверь. Она вела в небольшие покои, пол которых был покрыт рваной лубяной циновкой. Несколько набитых мхом подушек следовало, видимо, считать софами.
– Зажечь лампу?
– Естественно!
– Чего возжелают дорогие господа принять?
– Как всегда!
При свете двух ламп хозяин смог лучше меня рассмотреть, тогда как раньше я постоянно стоял за Селимом.
– Это же высокий эфенди и великий герой войны! Разве он не носит сверкающее оружие, золотой Коран на шее и бороду, как Джошуа, покоритель страны Ханаан? Тут не приличествует приносить обычное вино, я схожу в уголок подвала, где зарыто питье, которое преподносится не каждому.
– Что это за вино? – спросил я.
– Это вино из Тюрбеди Хайдари, из страны, которую никто не знает и где произрастает виноград, ягоды которого как яблоки и чей сок перельется через стены целого города.
– Принеси одну бутылку! – приказал ага.
– Нет, принеси две кружки. Ты же должен знать, что вино из Тюрбеди Хайдари хранится в больших глиняных кружках и пьется из маленьких.
– Ты знаешь это вино? – спросил хозяин.
– Я часто его пивал.
– Где? Где лежит эта страна?
– Название, которое ты произнес, – имя города, лежащего в Тербиджане, в Персии. Вино хорошее, и я надеюсь, что ты уже разобрался, как с ним обходиться. Сколько оно стоит?
– Ты благородный господин, поэтому я сбавлю тебе наполовину цену. Ты заплатишь всего по тридцать пиастров за кружку.
