С повелевающим выражением лица она указала на бедного «ученика», я повернул голову вполоборота, чтобы видеть грешника.
– Этот человек – ага арнаутов? – спросила она.
– Да.
Я сказал это голосом, в котором сквозила уверенность, но как раз этот тон окончательно вывел ее из себя.
– Что?! Значит, и ты считаешь его командиром смелых арнаутов? Я скажу тебе, кто он есть: ага трусов!
Селим-ага открыл глаза и попытался выразить ими протест. Это ему удалось довольно хорошо.
– Не серди меня, Мерсина, ты же знаешь, каков я во гневе, – сказал он.
– Что это вы ссоритесь? – осмелился я спросить.
– Это те самые пятьдесят пиастров, – ответила Мерсина и с презрительным выражением лица указала на землю.
Там лежали две серебряные монеты по двадцать пиастров и одна такая же в десять пиастров.
– Ну и что?
– Деньги от мутеселлима.
Теперь я знал, в чем дело, и спросил:
– За что?
– За арест макреджа. Ты, кстати, знаешь, сколько у него было?
– Приблизительно двадцать четыре тысячи пиастров.
– Тогда Селим-ага сказал мне правду.
– Это невообразимо огромная сумма, которую комендант отнял у макреджа, а моему бравому Селиму-аге досталось всего лишь пятьдесят пиастров.
Когда она гневно обличала коменданта, ее лицо напоминало взбешенный восклицательный знак. Она двинула ногой монеты в сторону и спросила меня:
– А ты знаешь, что сделал этот Селим-ага?
– Что?
– Он просто взял деньги и ушел, не сказав ни слова. Спроси его, не лгу ли я!
– Что мне оставалось делать? – взвизгнул Селим-ага.
– Брось ему эти деньги в морду! Я бы это сделала наверняка! Не так ли, эфенди?
– Вполне допускаю такое, – сказал я, не солгав ни на йоту.
Она наградила меня взглядом, полным благодарности, и задала мне новый вопрос:
– Селим-ага должен вернуть деньги?
– Нет.
– Нет?
Я обратился к Селиму-аге:
– Ты подписывал тот список, который комендант должен отправить в Мосул?
– Да.
– Сколько он там указал?
– Четыреста пиастров золотом и восемьдесят один пиастр серебром.
– И больше ничего?
– Абсолютно.
– И перстни, и часы не указаны?
– Не указаны.
– Комендант – твой начальник. Не годится вам враждовать друг с другом; то, что ты взял деньги, хорошо. Ты помнишь, что я тебе обещал?
– Помню!
– Я сдержу свое слово и переговорю с комендантом. Ты еще получишь по меньшей мере тысячу пиастров.
– На самом деле, эфенди? – спросила Мерсина.
– Да. Вообще деньги не принадлежат ни мутеселлиму, ни Селиму-аге, но, что бы ни случилось, они все равно достанутся тому, кто не имеет на них никаких прав. Так что пусть уж все остается на своих местах. Только нехорошо так позорно обманывать Селима-агу.
– Не заслужил ли он хотя бы семи тысяч пиастров?
– Все равно он их не получит. Это был только предлог. Селим-ага, баш-чауш уже уехал?
